– Я тоже по тебе очень соскучился! – голос мужчины был наполнен нежностью. – Потерпи еще чуть-чуть, завтра увидимся. Я сразу же после смены поеду к тебе, так что будь готова.
Ему, видимо, что-то сказали, потому что он снова рассмеялся. Анна выглянула из окна. Чуть в стороне, на тропинке, прижав к уху трубку сотового телефона, стоял Харламов. Анна замерла от неожиданности – почему-то его голос она не узнала сразу.
– Да понял я, понял! – Иван Николаевич стоял спиной к ней, но вдруг обернулся. Еще мгновение – и он поднял глаза. На лице его сияла счастливая улыбка.
Анна встретилась с ним взглядом, но тут же, словно очнувшись от оцепенения, выпрямилась и откачнулась от окна. Бог мой, как неудобно получилось! Подумает еще, что я его подслушиваю!
Она отошла от окна. Харламовская счастливая физиономия так и стояла в ее глазах. Надо же, как светятся глаза у человека, когда он просто разговаривает с кем-то дорогим по телефону. Может быть, даже с Региной… Анна невольно прикинула, что Смирнова сегодня, вроде бы, не дежурит. Так что вполне может быть, что это с ней на завтра у хирурга назначено свидание. Счастливые люди! Анна грустно улыбнулась.
Когда Горелова ближе к обеду вошла в ординаторскую, все были там. Операционная сестра Светлана Ивановна вязала очередную крохотную кофточку – в семье ее сына со дня на день ожидалось появление первой внучки. Интерн Сидельников, как и подобает молодому парню, наверняка мало спящему по ночам, дремал на диване. Харламов разгадывал кроссворд. Они молча глянули друг на друга, и он снова уткнулся в журнал.
– Денек начинает разгуливаться, да, Анна Сергеевна? – спросила Светлана Ивановна.
Горелова невольно покосилась на хирурга.
– На сегодня и обещали хорошую погоду, мне Люба еще вчера сказала, она в компьютере смотрела. Выходит – не обманули.
– Да, наш друг Интернет теперь здорово выручает, – кивнула медсестра. Ее ловкие пальцы закончили очередной ряд вязания, замерли. Она глянула на часы.
– Ого, скоро уже обед. Кушать будем? – Светлана Ивановна направилась из ординаторской. – Пойду-ка я за заваркой схожу, вроде кончилась у нас.
Анна Сергеевна посмотрела, как за нею закрылась дверь. Харламов поднял голову.
– Большая река в Северной Америке. – Темные глаза с любопытством смотрели на нее.
– Сколько букв?
– Девять, есть «И» – он заглянул в кроссворд, – пятая.
– Не знаю.
– А если хорошо подумать? – Харламов улыбнулся.
– Все равно не знаю. – Анна хотела сказать, что не собиралась его подслушивать, просто случайно выглянула в окно, но вдруг передумала.
– Вы всегда так легко сдаетесь? – с легкой насмешкой поинтересовался хирург.
Анна вспыхнула.
– С чего вы это взяли?
Харламов молча смотрел на нее. Глаза его с явным интересом изучали ее лицо. Анна Сергеевна почувствовала, что краснеет. В голове на какое-то мгновение спутались все мысли.
– Ну, так как насчет реки?
– Что?!
– Миссисипи. Анна Сергеевна, это всего лишь Миссисипи. Голову даю на отсечение, что вы это название знаете.
«Оставьте свою голову себе!» – захотелось ей вдруг нагрубить ему, но она сдержалась. «И что я на него злюсь, чего я теряюсь перед ним? Краснею, как дура!». Вернувшаяся с пачкой чая Светлана Ивановна спасла положение. Завязался нейтральный разговор, накрыли на стол. Подняли интерна, пообедали.
А ближе к вечеру привезли двух молодых парней. У одного было несколько глубоких порезов от «розочки» – разбитой до горлышка бутылки. Этого зашили быстро. А спустя полчаса на «скорой» привезли совсем зеленого паренька с ножевым ранением. История простая – отмечали праздник на природе – выпили – не поделили девчонку – схватились: один за шампур, другой за нож.
И вот уже с легкими шлепками на руки натягиваются резиновые перчатки, лица скрываются под масками. Анна Сергеевна смотрит на часы, проверяет реакцию пациента. Еще секунда.
– Начали.
Операция длилась почти три часа. Анна знала, что работы предстоит немало – раны были довольно серьезные, к тому же парень потерял много крови. Они боялись, что задето легкое. Слава Богу, лезвие прошло буквально в сантиметре от него. Но МИМО. А Харламов, и, правда, хорошо знал свое дело. Работал он четко, без суеты. Был бы сейчас на его месте балагур Крымов, наверняка не обошлось бы без какой-нибудь смешной истории. Иван Николаевич не шутил. Он вообще мало говорил, пока не убедился, что легкое цело. Да и потом стал лишь иногда что-то объяснять Сидельникову, сам что-нибудь спрашивал у него, кивал, соглашаясь с его ответом.