– Ань…
– Или ты скажешь, что между вами все кончено, и ты даже ни разу не позвонишь ей, чтобы узнать как она после аварии?
Он ответил сразу же, словно ждал, чтобы заговорить на эту тему:
– Она в тяжелом состоянии. Позвоночник сильно пострадал.
Анна схватилась руками за голову.
– Замолчи! Я не хочу ничего этого знать! Замолчи! Это теперь твои проблемы и только твои! К какому бы ты решению не пришел, как бы мы дальше не поступили, Я никогда не смогу жить по-прежнему. Я, понимаешь, я! Есть еще я! Ты, она. И я. Игорь, ну почему ты про меня не подумал? Что я сделала тебе такого плохого, чтобы ты так со мной?
Слезы, наконец, нашли выход и брызнули из глаз. Муж качнулся было к ней, но Анна вскрикнула, словно раненая птица:
– Не прикасайся ко мне! Не смей!
– Аня!
Она справилась с собою, поднялась с дивана. Не сказав больше ни слова, прошла в спальню и закрыла дверь.
* * *
Дальше было совсем нехорошо.
Дочь, вернувшись ближе к полуночи, застала отца лежащим в передней на диване. Причем спал он прямо в одежде. Такого Любаша за ним никогда не замечала, и потому застыла, как вкопанная. Втянула носом воздух. Вроде ничем таким подозрительным не пахло. Девушка пожала плечами и удалилась к себе в комнату.
Утром все встали хмурые и неразговорчивые. Любаша заметила недоброе настроение родителей и предпочла молчать, лишь наблюдая за ними.
Вечером Игорь вернулся совсем поздно. Анна с дочерью уже давно поужинали и сидели в комнате у телевизора. Игорь есть не стал. Еще пару дней прошли такими же напряженными и молчаливыми. В конце концов, дочь не выдержала и задала матери вопрос:
– Вы что, поссорились с папой?
Анна уже ожидала чего-то подобного, и даже обдумывала варианты ответов. И все же запнулась, задумалась, прежде чем что-либо ей сказать.
– Ну, в общем…да.
– Угу. – Любаша пытливо глянула на мать. Та продолжать пояснения не спешила. И девушка, пожав плечами, тоже не стала развивать тему.
Время шло, но никаких перемен в отношениях Гореловых не намечалось. Муж временами стал приходить совсем поздно, но, что все-таки радовало Анну, был трезвым. Хотя раньше особым пристрастием к спиртному он не отличался, в душе Анна побаивалась, что Игорь может начать выпивать. Он и так был суховатого телосложения, а теперь и вовсе осунулся, под глазами пролегли глубокие тени.
В субботу прямо с раннего утра муж куда-то уехал. Вернулся он ближе к обеду и был еще мрачнее, чем обычно. Люба была в школе, и потому Анна решилась заговорить с ним в открытую.
– Нам надо к чему-нибудь придти. Дети уже не маленькие, им надо все сказать.
– Ты предлагаешь это сделать мне? – спросил Игорь.
– А, по-твоему, это я должна все объяснять? Ты заварил эту кашу, ты приходишь домой чуть не ночью, а я должна все объяснять?!
– Я захожу в больницу… – Он осекся, глянул мельком, отвел глаза.
– Я не хочу ничего этого знать, я тебе уже говорила. Запомни это раз и навсегда. Это теперь ТВОЯ жизнь и ТВОИ дела. Я не прошу тебя разрываться на две… – Анна с трудом произнесла это слово,– на две семьи. Я хочу только, чтобы ты все объяснил детям.
– И что от этого изменится?
Анна в упор взглянула на него.
– А, по-твоему, ничего не изменилось? У нас и так все изменилось, Игорь! Все рухнуло, понимаешь? ВСЕ! ВСЕ! Может быть, конечно, ты так не считаешь, но на самом деле так и есть. И оттого, что мы с тобой просто отмалчиваемся, ничего не сдвинется с мертвой точки. Мы просто так и будем жить и молчать. Или, может, ты думаешь, что все закончится, как обычная ссора? Помолчим, подуемся, а потом понемножку все само собой наладится? Может быть, ты думаешь, что я все забуду, и ты вернешься ко мне в постель? А там, кто знает, можно будет и опять пошалить – не с этой девочкой, так с другой? А что – я, может, и не узнаю, а узнаю, так опять – подуюсь и прощу. Игорь, я не дуюсь. Я просто не могу быть с тобой. Я думала об этом всю неделю. Каждый час, каждую минуту думала об этом. Я даже на работе с огромным трудом заставляла себя заниматься именно работой и думать о больных, а не обо всем этом. И я поняла, что не смогу жить так, как раньше. Я не гоню тебя из дома, и играть в молчанку я тоже больше не хочу. Тем более что от этого всем только хуже. Но и быть тебе женой я тоже не могу. Я не хочу знать и решать твои проблемы, не хочу делить с тобой постель. Теперь моя жизнь – это только моя жизнь. Я не буду отчитываться тебе, почему и где я задержалась, и все в таком духе. Я не знаю, как ты станешь себя вести, но очень надеюсь, что этот дом не превратится в бедлам. И, пожалуйста, найди в себе смелости и объяснись с детьми.