И безымянный дракон, не успевший вырасти достаточно, чтобы ему дали настоящее «взрослое» имя, начал учиться. Еще бы учителей не приходилось отлавливать и заставлять делиться знаниями под страхом смерти….
Следующие полсотни лет прошли для него под знаменем «узнай, как живут смертные».
Он пришел к парадоксальному выводу: их сила заключалась в их слабости, а слабость его собственного народа — в его силе.
…Это было бы смешно, если бы не было так грустно.
Смертные еще не успели забыть годы, когда черный неуязвимый дракон выжигал дотла города и страны, посмевшие поклонятся Пантеону. Они звали его Черной Смертью, Ёрмунгандом из рассказов своих мертвых богов. Как оказалось, кое-где ему даже поклонялись, жертвы какие-то приносили…
Для своей цели он решил использовать именно их: тех, кто почему-то решил, что ему нужно их поклонение, что кровь на алтарях окажется в состоянии смягчить его ярость. Чего зря добру пропадать?
Это оказалось до смешного просто: стоило пощадить одних, убить других и страшный змей Ёрмунганд уже не страшилка для детей и кошмар для взрослых, а защитник слабых и угнетенных, зерцало и эталон. Великому Змею нужны живые, дети и старики, мужчины и женщины для проведения экспериментов? — пожалуйста, получите и распишитесь, великая честь стать кандидатами на Возвышение побудит верных последователей чуть ли не в очередь выстраиваться. Божественному Дракону нужны редкие ингредиенты? — не страшно, послушники Ордена Искателей отправятся на поиски необходимого хоть на край света. Лорду-Дракону нужны разумные разных рас, с магическим даром и без, волшебные твари всех видов и уровней силы? — отлично, а то Искателям, кажется, слишком легко и просто живется на свете.
Глупые, глупые смертные…
Выяснилось, что вырастить что-то похожее на дракона из магических тварей возможно — но зародить в этих тупых монстрах искру разума у него так и не получилось. Он не мог проводить исследования постоянно — материал для ритуалов приходилось брать из собственного тела… и далеко не всегда придуманные им схемы могли обойтись одной только кровью. А ему все никак не удавалось обеспечить выживание образцов…
Постепенно он отсеял расы, хуже всего переносящие драконью сущность: бесполезными были признаны эльфы, орки, гномы и зверорасы. Самым перспективным видом оказались люди — самые слабые, самые немощные из подданных его небольшого горного государства, которое уже давно называли не иначе как Драконьим Герцогством: кто с гордостью, а кто и со страхом.
И вот, наконец, настал тот знаменательный день, когда первый опыт увенчался успехом: человеческая девчонка, даже по меркам своего народа еще ребенок, смогла пережить ритуал и трансформацию, умудрилась сохранить рассудок и даже пробудить Дикую магию… правда, очень слабо. Но и это был успех — он уже почти отчаялся…
С новыми силами он взялся за дело — доработал черновой вариант ритуала, окончательно сформировал критерии отбора кандидатов: люди, возраст до двенадцати лет, желательно девочки.
Но даже доведенный до ума ритуал переживала едва половина детей, а те, кому повезло, временами испытывали на себе все прелести поистине страшной фразы: «что-то пошло не так». Больше всех досталось той самой первой девочке… как там ее звали — Элком, кажется? Перестройка организма похерила естественные процессы взросления, навеки оставив ее в детском теле, некоторые из обновленных органов не работали и вполовину расчетной мощности, чешуя, покрывшая все тело, кроме лица, постоянно чесалась, раздражая кожу, а хвост, наоборот, получился слишком длинным, перевешивая тщедушное тело при ходьбе.
Вспоминая то время, дракон понимал, что именно тогда, выхаживая эти наполовину удачные эксперименты… нет, своих детей, плоть от плоти, кровь от крови, — буквально, а иногда и прерывая их страдания, в его глупую тщеславную голову впервые пришла мысль о том, что цена может оказаться слишком высока. Что вечное одиночество последнего истинного дракона — куда более правильный выбор, чем возрождение давным-давно исчезнувшего народа, построенное на детских страданиях.
Ведь то, чего он добился за сотню лет, загубив тысячи жизней — это был всего лишь первый этап. Его план затрагивал не одно и даже не два поколения — несколько сотен лет, трансформацию за трансформацией приближая измененных людей к тому образцу дракона, который он помнил. И на каждом этапе его дети будут погибать сотнями, пока он не подберет нужный ключик к волшебному ритуалу.
Тогда он отбросил эти пораженческие мысли, бессмысленную жалость к расходному материалу, жалким смертным — простым заготовкам для настоящих драконов и продолжил свой труд. Единственной поблажкой совести, которую он себе позволил, было решение приостановить дальнейшие исследования, сосредоточившись на доведении первого ритуала до близкого к идеалу КПД, — слишком противно ныло в груди при виде очередного уродца, едва способного дышать.