…Они все были здесь. Легкий гул, что царил во внутреннем дворе отвоеванной у некромантов крепости, стихал с каждым шагом, что делал ангел на пути от башни к тому месту, где он находился сейчас.
Прямо напротив Метатрона, мягко улыбаясь, стояла Домина в окружении своих Рыцарей. Страж Авалона, как говорится, светилась изнутри — он прекрасно видел это даже с крепостной стены. Смешно и грустно — поводом стал один единственный вечер, проведенный за непринужденной беседой о пустяках и важном, заказывании всего подряд в меню и двумя бутылками вина. Смешно, потому что ангел действительно чувствовал себя как подросток на первом свидании — в конце концов, когда он вообще в последний раз был на таковом? Девять лет назад, да…
Грустно… Грустно потому, что ему понравилось.
У ног Владычицы Озера свернулся в клубочек «китайский» дракон с белоснежной чешуей — басновловно дорогой пет, купленный для него Габриэль еще когда она жила в Англии. Она долго уговаривала его принять дорогой подарок целой в четыре его тогдашних зарплаты… а он упирался изо всех сил, не зная тогда, что если Габриэль действительно чего-то хочет — она это получит и ничто не сможет ее остановить. Он чувствовал себя неловко из-за этого подарка еще долгое время, до тех пор, пока не узнал, что если бы его жена того пожелала, она бы купила ему весь Иггдрасиль — и в общем-то не слишком напрягла бюджет своей семьи.
Он качал его долгих три года… а когда появилась Лестница в Небо и его задачи вместо личных цифровых подвигов сместились в область управления гильдией, — прикрепил раскачанного до неприличия пета к гильдейской сокровищнице, решив что дракон, хранящий золото — это традиция, а японцы традиции уважают… пусть даже и не свои.
За спиной Стража Авалона выстроились ее подчиненные — боевое крыло в первую очередь: Корпус Рыцарей.
Вифания, рожденная в замке Небесный Трон и воспитанная в служении своей богине, принявшая имя Первого Рыцаря, передающегося из поколения в поколение — потому что Владычица Озера с трудом запоминала имена смертных. Вместо доброты в ней жила дисциплина, вместо прощения — непреклонность, вместо страсти — холодный расчет. Ее архетипом был «Крестоносец» — воин, сражающийся за веру… веру тех, кто посылает его убивать и умирать.
Элайза, землячка Арессии, Богини Войны, пришедшая в Лестницу сама несколько лет назад. Насколько он успел понять — не было в Авалоне человека, желающего служить Добру столь же искренне и с той же страстью, что жила в душе этой невежественной, грубой женщины, воспитанной дикарями, почитающими волка в качестве своего прародителя. Ей мешал характер — вспыльчивый, огненный, с трудом отличающий такие понятия как «компромисс» от «уступка врагу». Она с трудом отличала оттенки «пограничного» Добра от самого настоящего Зла, поэтому вручила свою верность тем, кто был умнее нее, кто понимал, когда нужно бить и безжалостно выжигать заразу, не считаясь ни с чем, а когда — долго и мучительно для обоих сторон применять «щадящие средства», убеждать и договариваться, когда нужно отступить, а когда — стоять на своем до конца.
За их спинами, скромно пряча лицо под капюшоном, неподвижно замерла Астерия — плод запретного союза ангела и демона, — нефелим. Разрываемая на части двумя противоположными частями своей натуры: ангельской, взывающей к Порядку, и демонической, требующей Хаоса, она, после смерти своих родителей, годами скиталась по мирам в поисках места, где приняли бы ее противоречивую натуру. Этим местом стала Лестница в Небо — ей было неуютно как на седьмом этаже, так и на первых и в конце концов она осела в Авалоне.
…Они все были здесь. Несколько тысяч — в Небесном Троне осталась лишь дежурная смена, на всякий случай. Личности если не планетарного, то государственного масштаба — точно. Таким, как они, поклонялись и обожествляли, легенды о таких людях передавали из уст в уста поколениями, преклоняясь перед силой, что жила внутри них. Ангелы, видевшие Первый Рассвет. Демоны, сражающиеся с ними с момента Первого Заката. Бессмертные и не очень, тысячелетние и едва начавшие жить, безупречные и полные изъянов, кристально чистые и едва начавшие отмываться от грязи.