У нас дома тоже строго соблюдали правило — когда я ем, я глух и нем, подумал Вадим. И Галка не любит, когда за едой говорят. Что ж, чаепитие — отличная идея.
Лаки посмотрела на него — и кивнула. Едва заметно.
На том комоде, где в доме у Кыси Вадим видел телевизор своей бабушки, у Даны находится небольшой медиа-центр. Они обе молча посмотрели записи — «выступление» Кыси там, где она встретила Галину. И фотоснимки. Отдельно — снимок дома Кыси посреди Помещения. Этот — самый эффектный, оазис света и нарядный сад среди каменной пустоши.
— Потрясающе, — сказала Дана, наконец, а Иоана просто кивнула. — Мне часто снилось это странное место, где дом и цветник. Да, я видела её. Именно в таком виде — в том же платье, с теми же лентами в косах. Я никогда уже не заплетала косы, вообще не носила длинных волос.
— Вы можете рассказать, когда и где её видели? Это важно. Для нас важно.
— Вы с ней знакомы, вы оба. — Дана посмотрела по очереди в глаза Вадима и Лаки. Оба кивнули. — И похоже, вы хорошо её знаете. Я расскажу только один раз, и только вам. И никаких записей.
Лаки кивнула.
— Как скажете, Дана. Но я перескажу всё своему руководству. Если только вы не заставите меня с Вадимом забыть всё, что мы услышим.
Иоана улыбнулась и вздохнула.
— Мы никому не стираем память, — покачала головой Дана. — Пересказывайте, если хотите, своими словами. Слушайте.
Полчаса примерно занял тот рассказ, а потом Дана намекнула, что у неё много дел. И ещё раз поблагодарила за пожертвование.
— Вам точно не нужна защита? — Лаки замерла у выхода во двор. Их провожали обе — и Дана, и Иоана. — Происходит что-то странное. Мы ничего не потребуем взамен.
— Мы справимся, Лаки. Спасибо за предложение. Как я могу с вами связаться?
— Можно лист бумаги и карандаш? — Лаки дождалась, когда принесут и то, и другое. — Вы ведь пользуетесь Интернетом? Передайте привет вот этому человеку на любом публичном форуме. И оставьте адрес, по которому с вами можно связаться. Если срочно, позвоните по этому номеру, попросите пригласить человека, чьё имя написано, — протянула Дане визитную карточку. — До свидания!
Она отворила дверь. Оба ротвейлера сидели за ней, по обе стороны от дорожки.
— Жан, Ришар — проводите гостей! — Дана не стала выходить наружу. — И спасибо вам за бдительность! Доброго пути, Лаки — доброго пути, Вадим.
К удивлению Лаки и Вадима, оба пса посмотрели в глаза хозяйки, и кивнули. Совершенно человеческий жест!
— Как говорят в России, «загрузили», — призналась Лаки, едва только за ними закрылась стальная дверь. — Через полчаса будем на базе. И готовься писать отчёт. Рука устанет, точно говорю.
День 37
Полюс недоступности
Вадим приподнялся на локте, посмотрел на часы. Три часа пять минут ночи. Так-так. Ложусь спать всё позже, встаю всё раньше. И ощущение, что выспался!
…Пока стоял под душем, вспоминал вчерашние события. Столько всего было — казалось, неделю назад их с Лаки занесло в «заводь Даны». А уж её рассказ… Вадим тоже пересказал его — своими словами. В конце концов, Дана прекрасно понимала, что руководство и так всё прочтёт. Было бы по-настоящему тайной — ничего не рассказала бы.
…Мы всё подготовили, мы с Дору. Дору Ионеску, он жил в соседней деревне. Всё обговорили. Мы хотели убежать вместе, и никогда не возвращаться. Ничего толком не обдумали, конечно — главное, уйти подальше от деревни. Но родители как-то узнали, или заподозрили, всё решили — за меня. А когда я добежала до оврага, где должен был ждать Дору, увидела только кровь на земле — много крови. И лоскут его рубашки. Тоже в крови.
…Не помню, почему в лес побежала. Потом уже, намного позже, вспомнила, что Дору говорил про лодку. Наверное, к ней бежала. И попала в ловушку. Кто-то из них кричал, что лучше мне выйти по-хорошему — и ничего тогда не будет; а сопляка этого, который сбежать надоумил, уже нашли и наказали как следует. А потом был ваш голос — я посмотрела, но никого не увидела. Потом уже ничего не было — помню только темноту и холод. А потом словно музыка заиграла. Я потом её слышала несколько раз, и удивлялась, такая красивая. И вдруг смогла дышать, хотя вокруг вода была. И как будто голос услышала, ни слова понятного не сказал, но я всё поняла. Зачем, меня спросили. И померещилось, что надо мной ангел висит, крыльями машет. И смотрит, и ответа ждёт. Говорить я не могла, но всё вспомнила, весь этот ужас, с момента, как из дома выбралась.
…И ничего потом не помнила. Спи, сказали мне, и ничего не бойся, тебе не причинят зла. Слов никаких не было, но как будто именно так сказали. Я проснулась утром, и была всё в том же платье, и туфлях, и одежда вся чистая и как будто светится — настолько белая. Не помню, куда я потом пошла. Всё как в тумане. Пока до железной дороги добиралась, услышала, что у нас в деревне пожар был. И все мне помогали, кого просила — слова грубого не сказали, ни разу не оттолкнули. Потом много чего было, целую жизнь успела прожить — всё было: и война, и мир, и испытаний столько — никому не пожелаешь. И настоящая семья, где все друг друга любят.