Обратный рейс
Обратный рейс Рука Лаврова Алексея Анатольевича дрогнула. А ведь всего-то требовалось поставить подпись на привычном больничном бланке. Какими чёткими, понятными, по-врачебному сухими были эти ровные графы с обозначенными полями. Любая информация из разряда «хобби», «любимые цвета» в отношениях врача и пациента была никчёмной и излишней. Откуда же было взяться внезапным эмоциям в длинных пальцах Лаврова, держащих шариковую ручку с тёмно-синей, а, может, фиолетовой пастой, подаренную благодарной пациенткой самому выдающемуся хирургу города. Дарящая пожелала Лаврову подписывать этой ручкой только «счастливые» заключения своим пациентам, и вот, по несчастливой неслучайности, каких в практике врача сотни и тысячи, подпись на сей раз «приговаривала» к неминуемому хирургическому вмешательству юное создание, которое сидело здесь же с белым лицом и невидящим взглядом, в то время как глаза её матери с мольбой смотрели на Алексей Анатольевича, пока стержень ручки грозил коснулся бумаги. У Лаврова возникла было мысль воспользоваться альтернативным канцелярским предметом, но, как назло, Анечка, по-видимому, упрятала в шкафчик всё «лишнее», дабы сократить несвойственный врачам «творческий беспорядок» на столе Лаврова. «А, чёрт», - подумал Лавров, понимая, что каждая секунда промедления в присутствии пациента давала последнему ненужную надежду, тем самым усиливая последующее страдание от осознания неизбежности. Когда пациентку и её маму в кабинете Лаврова сменила вернувшаяся из регистратуры Анечка, Алексею Анатольевичу полегчало. - Что-то Вы не очень... Устали? - зазвенела Анечка. - Пора мне в отпуск, - сам себе поставил «диагноз» Лавров и щёлкнул пальцами, а затем кольцами папки с перекидными файлами. - Поехали? Тур выходного дня. - Алексей Анатольевич, я не могу... Что я скажу? - потупила взгляд Анечка, что сделало её до неприличия очаровательной. Анечка была три года замужем, но пост медсестры под началом Лаврова - высокого светловолосого и уверенного в себе холостяка тридцати с лишним лет - открывал ей другие радости и перспективы, нежели томная семейная жизнь. Лавров, однако, вёл исключительно тактическую игру, и дальше слов и невинных поцелуев в уголки губ в конце рабочего дня не заходил. - Ну, нет - так нет, а я поехал, - ответил Лавров, меняя белоснежный халат на тёмно-серое пальто, оставляя Анечку гадать, относилась ли последняя фраза к маршруту «больница-дом» или «работа-отпуск». Десять лет практики - это не шутки, особенно, во врачебном деле. Но, быть может, именно лёгкий нрав Лаврова позволял ему идти вверх по карьерной лестнице с минимальными потерями нервов и здоровья - как своих, так и его пациентов. «Почему эти люди просто не могут хорошо сделать свою работу?» - часто вспоминал излюбленную фразу отца Лавров, которая с момента его решения поступить в медицинский стала его жизненным и профессиональным кредо. Отчего-то датчик дождя в машине не сработал, и Лавров вручную включил дворники, поворачивая на знакомую улицу, где находилось его спасение - турагенство, которое уже не раз выдёргивало Лаврова из больничной рутины и почти как телепорт забрасывало его в какой-нибудь живописный уголок планеты на день-другой, где забытый или просто ненайденный Лавров закрывал глаза на белоснежной постели, что, пожалуй, было единственным напоминанием о больничной атмосфере. В детстве всем нам твердят о «волшебных словах», которые банально оборачиваются не чем-то вроде «ахалай-махалай», а несложными формами вежливости. В гораздо более сознательном возрасте психотерапевты призывают нас отказываться от значительной части этих благ, уча «спонтанности» - способности отбрасывать условности, устои и всякую всячину на «У»... Это в том числе пропагандировал в своих книгах и Пётр Грач - ростовский психотерапевт, книги которого Алексей Лавров читал будучи уже тридцатилетним мужчиной и, - да, врачом, - задолго (зачеркните последующее «до») после знакомства с автором. Забавная вышла история, которую и знакомством-то было трудно назвать, да и имена на той встрече так и не были озвучены вслух. Лавров, студент ростовского мединститута, караулил роковую особу с глазами Клеопатры, которая уже несколько раз искусно резала и сама же сшивала сердце своего подопытного и неопытного в кардиологических делах обожателя. Хирургическая практика будущего врача, Лаврова, была ещё в необозримом будущем, а вот судьбу своего сердца ему пришлось вверить той самой особе, тоже студентке мединститута на два курса старше, в дальнейшем именуемую Кариной. Хорошо ли, плохо ли, но для исторически русского города, имя этой студентки, тем не менее, не являлось редким, что, конечно, объяснялось тонкостями географии и опять же истории. На ходу застёгивая зелёную, под цвет глаз, сумку на чёрном ремешке, Карина проходила через двойные стеклянные двери мединститута, перевоплощаясь на манер японских аниме из будущего врача в яркую представительницу слабого пола, в чем определённо стоило усомниться, глядя на мгновенно осунувшегося Лаврова, брови которого поползли вверх, словно Лавров извинялся за своё присутствие. Карина осветила его своей улыбкой, взяла под руку и, ослеплённого, направила в сторону кинотеатра в нескольких кварталах по той же улице. Располагая часом свободного времени, пара остановилась у фонтана в зелёном сквере, мало сглаживающем шум центральной улицы города, но влекущего своей простодушной красотой. - А ведь обычно светлоголовая дама бросается в объятья тёмного красавца, - прозвучало справа от Лаврова. Алексей обернулся и встретил цепкий взгляд пожилого мужчины, седого и скорее, худощавого, нежели крепкого. Тем не менее, осанка его была прямой и отчего-то гордой. - Простите, Вы хотели сказать «светловолосая»? - заинтересовалась Карина, сразу уловившая контраст картины из слов и реальности. - Да что Вы, я же не художник, я психотерапевт. Ваш спутник - самый что ни на есть светлоголовый представитель рода человеческого. Хотите, расскажу Вам про него? Алексей, несколько вышедший из поля обаяния Карины, направившей своё внимание на интересного собеседника, вспомнил случай с цыганкой, вычитанный им когда-то в интернете. На классическую реплику «Позолоти ручку» рассказчик достал из кармана баллончик с золотой краской и буквально выполнил просьбу цыганки, обогатив свой лексикон отборной цыганской бранью. Машинально Алексей сунул руку в карман, но в нём оказалась лишь десятирублёвая банкнота, которой вряд ли можно было откупиться от интригующего предложения. - Для начала проведём калибровку, - подмигнул не то Карине, не то Алексею, а то и вообще южному поздне-апрельскому солнцу собеседник. - Расскажу про Вас, красавица. А если всё правда - задержу Вас на подольше. - Мы в кино опоздаем, - шепнул Карине Лавров, целевой аудиторией реплики считая шутника с сединой в голове. - Да не опоздаем, конечно, мне очень интересно, это ведь наш коллега, - и Карина всем телом обратилась в сторону уличного астролога, как про себя окрестил собеседника Лавров. - Вы жаждете держать всё под контролем, испытывая необходимость получать мужское внимание, которое Вы недополучили в детстве от строгого отца, отдалённого как душой, так и телом. Единственные его реплики в Вашу сторону касались Ваших достижений, оттого Вы связываете свою надежду на большую любовь с количеством своих побед в любой сфере, что, несомненно, позволит Вам построить блестящую карьеру, если Вы не дадите слабому мужчине разрушить её и Вашу жизнь. Помешать Вам может только сей фактор. Лицо Карины, обрамлённое чёрными локонами, растрепать которые было не под силу даже неизменному ростовскому ветру, побледнело. - Ага, видите, я прав, я прав? - почти как шаловливый ребёнок обрадованно воскликнул «астролог». Никто его не мог остановить. Какая-то часть Лаврова старалась проанализировать слова, характеризующие саму Карину, а какая-то была парализована мыслью, что «астролог» в продолжение своего монолога ткнёт в Лаврова пальцем и объявит его тем самым «слабым мужчиной». - Ну, а теперь с Вами, молодой человек. Ваше стремление спасать мир конкурирует с идеей самопожертвования, очевидно, ввиду некоторых семейных установок, например, отец очень ответственно подходил к своей работе, а мать ставила эту ответственность выше себя и своих потребностей. Так или иначе, в какой-то момент Вам придётся сделать выбор - благо мира или личное счастье. Есть у одного классика хорошенькая финальная фраза: «Отказаться от всего ради личного счастья - может быть, и означает поражение, но это поражение лучше всяких побед». А продолжение, знаете, какое? «Какую цену приходится платить человеку за то, чтобы не быть бессмысленной тварью!» Каково? Это не мои вам шуточки. Ну да вы в кино опоздаете! Всего доброго! И спина в сером полупальто удалились, смешавшись сначала с зеленью сквера, а затем и вовсе исчезнув в движении города. Ни Алексей, ни Карина не запомнили, какой фильм они смотрели. Зато спустя десять лет после той встречи, когда коллеги Лаврова, жужжа об успехе ростовского психиатра после смены, оставили на столе одну из его книг, Лавров опустил глаза и встретился взглядом с автором, глядевшим на него с обложки. Пётр Грач. «Чтение лиц». «И надо же было тебе тогда попрактиковаться на нас...», - с досадой подумал молодой хирург, засовывая книгу между св