нем дорожке рядом с Кариной. Её свободное платье-туника с длинными рукавами в местном стиле особенно выигрывало за счёт цвета морской волны, играя оттенками голубого и зелёного в своём непростом узоре, бегущем по ткани. Тень деревьев лилась достаточно плотно, исключая необходимость солнцезащитных очков. Отметив про себя этот факт, Лавров с облегчением подумал, что «глаза Клеопатры» не будут скрыты от него пеленой стёкол. - Где же ты была всё это время? - произнёс Лавров. Карина бросила в его сторону взгляд, который любой назвал бы «не из лёгких». - Питер, интернатура, замужество, развод, Ростов... - Ростов? Ты сейчас живёшь в Ростове? - Да. - Я не знал ничего из вышеперечисленного. - Не мудрено. Рвутся связи гораздо быстрее, чем образуются. - Тут я бы поспорил, но... - Лавров посмотрел на уголки губ Карины, которые, как ему показалось, были ниже, чем в последний раз, когда он её видел. - ... но не буду! - закончил он. Ожидая встречного вопроса, Лавров замолчал. Глупо рассказывать о себе без просьбы, особенно, когда твоя жизнь внешне сложилась более удачно, чем у только что высказавшегося собеседника. Карина, похоже, почувствовала, неловкость ситуации и посмотрела на Лаврова. - Ты не удивляйся, что я ничего не спрашиваю. И я не права, наверное, про связи, - улыбнулась она. - Просто я всё про тебя знаю. И что ты стал очень хорошим хирургом, и где ты работаешь, и какая у тебя категория, и как зовут твою медсестру, даже адрес твой помню. Правда, одного я так и не поняла. - Чего? - спросил ошеломлённый Лавров. - Почему ты до сих пор не женат... Ну или там почему нет детей, вообще какой-то личной истории, пусть даже неудачной, как у меня. - Ну почему же нет? Вполне так есть. Чем наша история не годится? - Это было давно и... - Неправда. Не так уж давно. Карина снова замолчала. Как бывший романтик, Лавров допускал, что их внезапная встреча могла вызвать такую реакцию, но как врач он не понимал этого. - А у тебя? Есть дети? - осторожно спросил Лавров. И вот теперь он увидел, что добрался до самой глубины терзающей Карину боли. Она отвернулась, а когда вновь посмотрела на Лаврова, его передёрнуло. Нет, не та дикая боль в глазах перед машиной, которую он запомнил, но её страшная тень, которая темнела с каждым годом. - Ты помнишь, мы с тобой тогда встретились возле двадцатки? - Да, - машинально ответил Лавров. - Я тогда.. - Карина набрала в лёгкие воздух. - Я аборт сделала. - Чей? В смысле, аборт... В смысле... - От тебя, - закончила невыносимо-затянувшийся вопрос Лаврова Карина. Алексей смотрел на Карину как на инструкцию к прибору, о назначении которого он мог лишь догадываться. Да и сама инструкция была на непонятном ему языке, с недоступными для его аналитики данными. Ему показалось, что он так и не может сложить воедино эти слова. Аборт. Карина. От него. - Но у нас же... Всего один раз... - И то как-то несерьёзно, после выпускного, да? - Про «серьёзно» мы ещё поговорим. Но... Я же ничего не знал... Почему... ты... ничего... мне... не сказала... - выдыхая порциями воздух, произнёс Лавров. - Тебе тогда до выпуска ещё два года было. А я уже знала, что поеду в интернатуру в Питер. И ещё этот мужчина тогда с его словами про то, что мою жизнь может испортить только мужчина. - Слабый мужчина, если не ошибаюсь, - машинально уточнил Лавров, и тут же задал вопрос. - Так значит, ты меня записала на эту роль? - Господи, ну ещё обвини меня сейчас в том, что я сделала чуть ли не полжизни назад. Иногда мне кажется, что вообще в прошлой жизни. Только вот расплачиваться приходится в этой. - Что ты имеешь в виду? - Мы с мужем развелись, потому что у нас так и не получилось завести детей. Похоже, у меня уже и не получится. У Лаврова шумело в голове, быть может, от того, что вокруг стояла оглушающая тишина, и все его мысли и эмоции на этом фоне казались громче и явственнее. - Я не считала тебя слабым... Я тебя просто тогда не разглядела... С первого раза... - улыбнулась Карина с печальной тоской, которая извиняла все её слова. - А теперь? - А теперь у меня не осталось никого, кого бы я могла обвинить в случившемся, кроме себя. Шаг за шагом они оказались у отеля. - Его зовут Пётр Грач. Того психотерапевта. Он теперь книги пишет, - сказал Лавров. - Знаю. Я даже почти пришла к нему на консультацию. Но подумала, что если я сама себя не воскрешу, то никто не поможет. - А я? - Ты хирург. Хирурги спасают живых, а не воскрешают мёртвых. - Ну, это мы ещё посмотрим. Когда два человека, связанные прошлым, оказываются в объятьях моря и некоторой свободы, им не остаётся ничего другого, как вообразить себя избранными счастливчиками, прячущими своё томление в касаниях рук, мимолётных улыбках или, наоборот, звОнком, хотя и бессмысленном, смехе, не замечая других людей, почти с зеркальной точностью воспроизводящих такое же счастье. - Послушай, я ведь почти не помню ту ночь... - виновато сказала Карина, когда стряхивая песок с ног, они с Лавровым устраивались на кровати, явно не для одного постояльца, или, на всякий случай, не для одного постояльца в номинально одноместном номере Лаврова. - Если тебе от этого легче, то я тоже не сказать, чтобы много, помню. - Легче, - улыбнулась Карина. - Чего-то нам недодали в мединституте. Наверное, умения разговаривать с людьми, а не только с пациентами. - А пациенты не люди? - очевидно парировала Карина. - Это тема для научной работы, оставь её Зелькиной. - Ох, Зелькина. Ты знаешь, что она... - Нет, только не Зелькина. Не сейчас... - мотнул головой Лавров, и, ловя своими губами улыбку на губах Карины, заметил, как «глаза Клеопатры» закрылись. Разбрасывая подушки по ковролину в едва освещённой одним-единственным горящим на противоположной стене бра, всё те же «избранные счастливчики» навёрстывали минуты, часы, годы невысказанных слов, невыброшенных эмоций в виде поцелуев, объятий, движений, которые, настоявшись, стали ценнее и благороднее, как хорошее вино. И не в вине, о которой говорила Карина, была истина. Она крылась далеко впереди, ещё не осознанная и не досягаемая для порывисто дышащих тел, открывающих друг другу душу... - Послушай, но это правда важно... Зелькина... Через пару месяцев грядёт переаттестация. Она может лишиться своего кабинета. - Что, переедет? - своим привычным шутливым тоном спросил Лавров. - Ну что ты, в самом деле. На её место думают поставить другого человека. Угадай, кого? Перед глазами Лаврова снова возникла сцена планёрки. Он привстал на одном локте. - Так вот почему она привязалась ко мне... - Уже что-то было? - Думаешь, она знает, что могут меня выдвинуть? - Конечно! Уж она-то лучше всех это должна понимать. - А откуда ты всё это знаешь? Где ты сейчас работаешь? - Ну, конкретно с работой это не связано. Знаю от бывшего мужа. Он в минздраве, региональном отделении. - А фамилия? - Бериков. - А у тебя его фамилия? - Да, поэтому ты и не мог догадаться, что я ближе, чем ты думаешь. - А были прецеденты? - Да, - улыбнулась Карина. - Думаю, ты не раз видел анализы, подписанные мной. Я в ОКДЦ работаю. - Да, по фамилии теперь бы не догадался. Зато вот не далее как пару дней назад я принимал твою однофамилицу. - Розу Абрамян? Это дочка подруги моей мамы. - Да, ещё сразу про тебя подумал. Передёрнуло всего. - Ну, слава Богу, у неё-то всё в порядке. - Пока ещё нет, но в понедельник после обеда всё сделаю. - В смысле? - Операция в понедельник. - Какая? У неё же анализы в полном порядке. Я сама всё делала, и сама подписывала. Так что на одном бланке были обе мои фамилии - девичья и нынешняя. - Карина, ты понимаешь, что если мы говорим об одном человеке, то я собираюсь резать здоровую девочку? У меня на руках были анализы однозначного толка. Если только... - Что? - Если только их не подменили. - Зачем? - Тут только два варианта. Либо навредить Розе, что вряд ли, либо чтобы подставить меня. Они посмотрели друг на друга. «Кошка» готовилась прокусить ему ногу, как и обещала. Аэропорт в Дубае в начале десятого вечера был залит огнями. - Это ж надо, двадцать пять минут между двумя рейсами. Это в один-то город, - констатировал Лавров. - Я буду тебя встречать в аэропорту. Никогда это не было так удобно, - улыбалась Карина. - Это точно. Мы почти рука об руку полетим. Если вдруг мой рейс задержится, ты не жди, поезжай домой, отдохни. Ты мне очень будешь нужна в понедельник. - Знаю, всё, как решили. Они стояли в конце очереди, всё ближе подходящей к стойке для регистрации посадочных талонов. Карина протянула упругую бумажку улыбающейся девушке. Красная линия на штрих-коде, писк, отозвавшийся эхом где-то под потолком аэропорта. - Ну, пока! До скорого! - повернулась Карина. - Пока! - отозвался Лавров и проводил её взглядом, пока она не исчезла в рукаве, ведущем на борт самолёта. - Ну, хорошо, а мой где? - Лавров посмотрел в тёмное небо за огромными стеклянными стенами, и подумал, что надо бы не забыть надеть куртку перед выходом из самолёта. В Ростове снег, а простуда в день схватки с Зелькиной была ему ни к чему. Карина смотрела на табло. Самолёт Алексея вылетел с получасовым опозданием. Они летели в одном небе, в часе друг от друга. Вокруг аэропорта бушевала метель. Карине было досадно, что она не могла прислать смс Алексею, сообщив, что её самолёт приземлился безо всяких задержек, чтобы он не переживал... Какая глупость. Переживала она, а не он. На земле другие законы, нежели в небе. Время шло. Карина, постоянно смотревшая на меняющиеся цифры на табло, задремала. Очнувшись, она поняла, что прошло почти три часа, у неё затекли руки и ноги, всё тело ныло. «Уехал», - было её первой мыслью, и у Карины за