оспроизводящих такое же счастье. - Послушай, я ведь почти не помню ту ночь... - виновато сказала Карина, когда стряхивая песок с ног, они с Лавровым устраивались на кровати, явно не для одного постояльца, или, на всякий случай, не для одного постояльца в номинально одноместном номере Лаврова. - Если тебе от этого легче, то я тоже не сказать, чтобы много, помню. - Легче, - улыбнулась Карина. - Чего-то нам недодали в мединституте. Наверное, умения разговаривать с людьми, а не только с пациентами. - А пациенты не люди? - очевидно парировала Карина. - Это тема для научной работы, оставь её Зелькиной. - Ох, Зелькина. Ты знаешь, что она... - Нет, только не Зелькина. Не сейчас... - мотнул головой Лавров, и, ловя своими губами улыбку на губах Карины, заметил, как «глаза Клеопатры» закрылись. Разбрасывая подушки по ковролину в едва освещённой одним-единственным горящим на противоположной стене бра, всё те же «избранные счастливчики» навёрстывали минуты, часы, годы невысказанных слов, невыброшенных эмоций в виде поцелуев, объятий, движений, которые, настоявшись, стали ценнее и благороднее, как хорошее вино. И не в вине, о которой говорила Карина, была истина. Она крылась далеко впереди, ещё не осознанная и не досягаемая для порывисто дышащих тел, открывающих друг другу душу... - Послушай, но это правда важно... Зелькина... Через пару месяцев грядёт переаттестация. Она может лишиться своего кабинета. - Что, переедет? - своим привычным шутливым тоном спросил Лавров. - Ну что ты, в самом деле. На её место думают поставить другого человека. Угадай, кого? Перед глазами Лаврова снова возникла сцена планёрки. Он привстал на одном локте. - Так вот почему она привязалась ко мне... - Уже что-то было? - Думаешь, она знает, что могут меня выдвинуть? - Конечно! Уж она-то лучше всех это должна понимать. - А откуда ты всё это знаешь? Где ты сейчас работаешь? - Ну, конкретно с работой это не связано. Знаю от бывшего мужа. Он в минздраве, региональном отделении. - А фамилия? - Бериков. - А у тебя его фамилия? - Да, поэтому ты и не мог догадаться, что я ближе, чем ты думаешь. - А были прецеденты? - Да, - улыбнулась Карина. - Думаю, ты не раз видел анализы, подписанные мной. Я в ОКДЦ работаю. - Да, по фамилии теперь бы не догадался. Зато вот не далее как пару дней назад я принимал твою однофамилицу. - Розу Абрамян? Это дочка подруги моей мамы. - Да, ещё сразу про тебя подумал. Передёрнуло всего. - Ну, слава Богу, у неё-то всё в порядке. - Пока ещё нет, но в понедельник после обеда всё сделаю. - В смысле? - Операция в понедельник. - Какая? У неё же анализы в полном порядке. Я сама всё делала, и сама подписывала. Так что на одном бланке были обе мои фамилии - девичья и нынешняя. - Карина, ты понимаешь, что если мы говорим об одном человеке, то я собираюсь резать здоровую девочку? У меня на руках были анализы однозначного толка. Если только... - Что? - Если только их не подменили. - Зачем? - Тут только два варианта. Либо навредить Розе, что вряд ли, либо чтобы подставить меня. Они посмотрели друг на друга. «Кошка» готовилась прокусить ему ногу, как и обещала. Аэропорт в Дубае в начале десятого вечера был залит огнями. - Это ж надо, двадцать пять минут между двумя рейсами. Это в один-то город, - констатировал Лавров. - Я буду тебя встречать в аэропорту. Никогда это не было так удобно, - улыбалась Карина. - Это точно. Мы почти рука об руку полетим. Если вдруг мой рейс задержится, ты не жди, поезжай домой, отдохни. Ты мне очень будешь нужна в понедельник. - Знаю, всё, как решили. Они стояли в конце очереди, всё ближе подходящей к стойке для регистрации посадочных талонов. Карина протянула упругую бумажку улыбающейся девушке. Красная линия на штрих-коде, писк, отозвавшийся эхом где-то под потолком аэропорта. - Ну, пока! До скорого! - повернулась Карина. - Пока! - отозвался Лавров и проводил её взглядом, пока она не исчезла в рукаве, ведущем на борт самолёта. - Ну, хорошо, а мой где? - Лавров посмотрел в тёмное небо за огромными стеклянными стенами, и подумал, что надо бы не забыть надеть куртку перед выходом из самолёта. В Ростове снег, а простуда в день схватки с Зелькиной была ему ни к чему. Карина смотрела на табло. Самолёт Алексея вылетел с получасовым опозданием. Они летели в одном небе, в часе друг от друга. Вокруг аэропорта бушевала метель. Карине было досадно, что она не могла прислать смс Алексею, сообщив, что её самолёт приземлился безо всяких задержек, чтобы он не переживал... Какая глупость. Переживала она, а не он. На земле другие законы, нежели в небе. Время шло. Карина, постоянно смотревшая на меняющиеся цифры на табло, задремала. Очнувшись, она поняла, что прошло почти три часа, у неё затекли руки и ноги, всё тело ныло. «Уехал», - было её первой мыслью, и у Карины защемило сердце. Она встала, подошла к стойке информации, где происходил какой-то странный галдёж. - Извините, а рейс из Дубая давно приземлился? Я, похоже, проспала. На неё как-то странно посмотрели. - Ещё в воздухе. Сейчас должен садиться снова. Первый заход на посадку не... получился.