секунды, ей показалось, он окаменел от ужаса. Однако не затрепыхался в
кресле у мастера и не стал хватать его за руки, выкрикивая восклицания, а
остался сидеть там, где сидел, мужественно рассматривая свое отражение в
зеркале. Наде даже показалось, что он улыбается, чуть-чуть и несколько
иронично.
Дамский мастер был занят, и Надежда смогла оценить мужество Лапина
во всем масштабе, когда настал черед его знаменитых усов. С лысым черепом
и усами подковкой Лапин был похож уже не на сумасшедшего американского
ученого, а на запорожского казака Тараса Бульбу. Волевое решение их сбрить
Лапин принял сам, сверкнув глазами в сторону Киреевой, подглядывающей за
событиями из кресла в холле.
Тут ее, наконец, пригласили пройти к мастеру, и она покинула
наблюдательный пост, не дождавшись общего результата. С ней провозились
довольно долго, сначала наносили на волосы красящий шампунь, а затем
сооружали при помощи горячих щипцов крутые завитки и закрепляли муссом.
«Бестия, – уважительно подумала Надя, придирчиво рассматривая в огромном
овальном зеркале каскад рыжих колец. – Была бы Мэрилин Монро поумнее,
она бы красилась только в рыжий».
Когда Надежда, довольная итогом, вышла в холл, Лапин от
произошедшей с ним метаморфозы несколько оправился, хотя, возможно, ее
значения пока не оценил. Сама же Надя, увидев его во всей красе, даже слегка
растерялась, и это было совсем на нее не похоже. Понятно, что лоб стал
казаться выше, но почему хрящеватый нос теперь выглядит хищным, а
подбородок твердым? А его рот без идиотских усов очерчен, оказывается,
красиво. Кстати, Иван Лапин теперь не только выглядел иначе, он и держался
иначе, по-другому улыбался и произносил слова. Не как свирепый хозяин
жизни, отвоевавший у нее зубами все, что имеет, а с непринужденностью
человека, который владеет этим от рождения и по праву.
При виде подходящей к нему Надежды, он выбрался из кресла, в котором
коротал время, положил на журнальный столик какой-то яркий каталог и,
сдержанно улыбаясь, произнес: «Ты великолепна, дорогая».
О том, что не должно жениху и невесте обращаться друг к другу на «вы»
да еще и по имени-отчеству, они договорились, еще сидя в салоне его
автомобиля. Наде было нелегко преодолеть барьер, а Лапин только
посмеивался, забавляясь ее замешательством. «Ну, погоди ужо, – злорадно
думала она, – скоро тебе будет не до смеха»
А на выходе из салона, помогая ей набросить белую стриженного песца
шубку, Лапин сделал заявление. Он так и сказал: «Хочу сделать заявление».
Оказывается, его невеста не может появиться в свет без достойных украшений,
а как раз никаких украшений он на ней и не заметил. «Посему, – веско подвел
он итог, – сейчас мы отправимся в другой салон, а именно в ювелирный. Я
терпел твои капризы, дорогая, даже позволил этому коновалу побрить свой
череп, поэтому теперь твоя очередь терпеть». Надя нейтрально улыбнулась.
Такое терпеть она согласна.
И они заехали в ювелирный. Уверенной поступью Лапин вошел в
крошечный, как табакерка, пафосный магазинчик на Арбате и, не глядя на
продавщицу, у которой бровки поднялись вверх, а губы сложились бантиком от
желания угадать и исполнить, бесцветным тоном произнес: «Картье».
Продавщица мелко закивала и погрузила руки по локоть в нутро
стеклянной витрины, передвигая бархатные планшеты, которые заискрили
крошечными молниями. Лапин поизучал через стекло, потом попросил показать
поближе, рассматривая все это женское счастье с весьма осведомленным
видом. Выбрал гарнитур, состоящий из колье, кольца и серег и предложил
своей даме примерить.
Что и говорить, комплект был хорош. Лапин умел выбрать подарок. Надя
прикидывала на глазок караты и любовалась чистым сиянием «лучших друзей».
Пожалуй, соперничать с этим комплектом могли лишь парочка-тройка
предметов из тех, что Надя вернула мужу, которого уже хотелось называть
бывшим. Но вдруг ей стало противно.
Лапин же, видимо по-своему расценив ее замешательство, с
самодовольством произнес:
– Та мелкая услуга, которую я вам вчера оказал, не в счет. Это
несерьезно. Я думаю, что это неплохая идея, если ваш гонорар я выплачу
бриллиантами. Мне говорили, что вы понимаете в них толк.
Надя, повернув голову в сторону продавщицы, которая, боясь спугнуть
продажу, забыла дышать, сказала просто:
– Убирайте все это, девушка, обратно. Мне здесь ничего не понравилось.
А недовольно сопящему Лапину объяснила:
– Иван Викторович, не принято драгоценности нацеплять под шубу и
шапку, порваться могут или потеряться. Я взяла с собой, все что необходимо, и
надену, когда мы с вами прибудем на место. Уверяю вас, вам за меня не будет
стыдно.
И двинулась обратно на выход мимо витрин с кольцами, цепями,
кулонами, браслетами...
«В чем дело, Надя?» – зло спросила она саму себя.
Да ни в чем. Когда Лапин с надменным видом знатока рассматривал
через лупу бриллианты, приблизив сережку к глазам, она вдруг подумала:
«Интересно, а скольким бабам он покупал вот это все?» И ей показалось, что
серьги, которые он ей сейчас подарит, вовсе не новые серьги, только что и при
ней купленные, а серьги, которые остались от прежней его любовницы. И
теперь Надя будет их донашивать. Ну не дура? И что бы ты делала, голубушка,
если бы действительно, не позаботилась о достойных аксессуарах?
Она попросила Алину, и та принесла ей один из своих гарнитуров.
Превосходно оправленные темные сапфиры с россыпью крошечных
бриллиантов по контуру – серьги, кольцо и кулон. Алине наврала, что из
собственных украшений к новому платью ничего не подходит. Она пока не была
готова признаться подругам, что просто так, за здорово живешь распрощалась с
целым состоянием, вложенным в золото и камни, причем со своим любимым
состоянием.
На столе у Алины зазвонил телефон, она сняла трубку, послушала, что
говорят, и ответила строго:
– Не верю.
Помолчала, продолжая слушать, и переспросила уже с веселым
любопытством в голосе:
– И как он?
И добавила, усмехнувшись:
– Клево.
Повернулась к Наде и сообщила сенсацию:
– Лапин побрил голову. Налысо. И сбрил усы.
Подумаешь, новость.
Но Надя сделала огромные глаза и произнесла:
– Не может быть.
В воскресенье утром ее разбудил телефон. Звонил президент корпорации
Лапин. Он не был обходителен, как накануне, и не был сух и сдержан, каким
обычно бывал на работе. Он был взбешен. Он орал, что из-за нее, Надежды,
теперь не знает, как появиться на своем собственном предприятии. Что по ее
вине он попал в переплет и теперь должен бинтовать голову.
Ну и глупо. Когда они вчера явились во всей красе на эту свадьбу, папашу
невесты даже сразу не узнали, а узнав, засуетились вокруг, проявляя
подобострастное внимание. Что и говорить, вид у него был если не бандитский,
то непростой – это уж точно. Да и спутница не подкачала, хороший из них
получился дуэт.
Они сидели за столом рядом, и Надежда ловила на себе жадные и
любопытные взгляды женщин и жадные, исподтишка – мужчин. Ей стало
приятно, когда ее кавалера мужские взгляды начали раздражать. «С чего бы
это? – игриво думала она. – Так сильно вошел в образ?»
Когда первая часть тостов была произнесена и объявили отдых на
перекур и танцы, Лапин потащил Надю к молодоженам, поздравить, вручить
что-то в конверте, познакомиться с женихом и познакомить их со своей
невестой. Ничего не поделаешь, это та часть ритуала, которой не избежать.