Воспоминания о бухте, громыхание цепи и нелепый вид Лукьяныча сделали больше, чем напутственная инструкция Кристинина: «Расслабься!»
— Где вы такие клеши отхватили, отец?
— Эти брюки, молодой человек, — с достоинством ответил бывший бухгалтер, — я купил одиннадцатого мая девятьсот сорок пятого года, на второй день окончания войны, во Львове. Материал стоил тогда по девятьсот рублей за метр. Это стопроцентная манчестерская шерсть. И сшил их львовский частник за две банки свиной тушенки.
— О-о-о! — удивился Денисов. — И не подумаешь! Такое впечатление, что сработаны в настоящей флотской швальне. Прекрасная вещь, слово! А мы тут картошку у вас не сварим?
— Сварить бы можно, — сказал Лукьяныч, — да только печка с утра топлена, а электричество не работает. Все хожу за монтером, да он у нас человек непьющий…
— Это мы сделаем! — обрадовался Денисов. — Ведь я до этой чертовой рейки с полосками электриком был. Шестой разряд!
Он прошел в дом впереди старика, краем глаза отметив всю запущенность обстановки, металлическую кровать в углу и Новожилова, еще более низкорослого и плотного, чем Денисов представлял его себе по ориентировке. Новожилов стоял у окна, сунув правую руку в карман. Выражение лица у него было злое и раздраженное.
— Привет! — сказал Денисов.
Его интересовала только проводка. Старый, с рваной обмоткой закопченный провод свисал со стены почти до кровати.
Вот это проводочка! — Он даже присвистнул. — Подождите, сейчас изоляцию притащу и отвертку.
Денисов пошел к машине, по дороге снова зачерпнул воды из колодца — напиться и смочить голову. В ящике с инструментом он нашел необходимое и снова повернул к дому.
У теодолита словно и не заметили его маневра.
Вернувшись, Денисов увидел маленькую шаткую лесенку, которую откуда-то притащил Лукьяныч. Новожилов оставался в той же позе — насквозь фальшивой и вызывающей. Его так и подмывало на безрассудный шаг. Не хватало только привычного импульса: Новожилову нужна была ссора.
— Сначала проверим проводку, — сказал Денисов.
Он заметил нетерпение Новожилова и сразу почувствовал себя намного хитрее и спокойнее своего врага.
— Все-таки решили строить интернат? — спросил Лукьяныч.
— Наверно, будут, раз нас пригнали.
— Беспокойная работа.
— Зато деньги большие, — неожиданно охотно ввязался в разговор Новожилов, — форма хорошая, проезд бесплатный. Каждый год сапоги — год хромовые, год яловые… Две фуражки.
— Видишь ли, — Денисов пристроился на верхней перекладинке лестницы, чуть в стороне от Новожилова и в то же время над ним и над кроватью. — Деньги не то чтобы большие. Так… А форму не дают. Может, раньше давали? Правда, когда на болоте работали, сапоги выдавали на сезон. Потом забрали. А кто себе захотел оставить — деньги внес: стоимость минус амортизация. Полевые и командировочные — шиш, мы здесь на ночь не остаемся. Ну, машина у нас своя, проезд бесплатный.
— Это мы знаем, товарищ начальник, — Новожилов передернулся. — Наслышаны…
— Вот именно, — не поняв, согласился Лукьяныч, — без машины вам нельзя.
— Я и на заводе неплохо зарабатывал, но не то… Дисциплина, мастер, наряды, а здесь — по деревням. Сами себе хозяева. — Он подмигнул Лукьянычу. — Ничего, отец, сейчас свет будет и картошка тоже… Мы у себя в электроцехе, между прочим, всегда картошку парили или пельмени. Лучше, чем в любом ресторане!
Денисов рассказывал о хорошо знакомой ему жизни электроцеха и чувствовал, как в поведении Новожилова появляются признаки успокоения. Он уселся на кровать поглубже, так, что сетка под ним прогнулась, однако руки из кармана не вынул.
— Электричество — штука опасная… — признал Новожилов.
Как только Денисов умолкал, он снова начинал беспокоиться.
— Я и говорю: электрик — большое дело. Но рискованное…
— Вам за то и деньги платят, чтобы рисковали. — Новожилов сделал легкое движение рукой в кармане. — Тут ведь раз — и карта бита!
— Это верно, — согласился Денисов.
Он вдруг — ясно понял, что в состоянии руководить своим плохо владеющим собой противником, у которого нет ничего, кроме навязчивых подозрений. Надо только внимательно продолжать игру, не допуская ни одной ошибки.
— …Дело рискованное, опасное… Мастер как-то говорит: «В лифте темно! Полезай после смены наверх, сменишь трансформатор!» Там трансформаторчик стоял — триста восемьдесят вольт на двенадцать. Сменить — пара пустяков: напряжение отключил, четыре винта отвинтил, новый трансформатор подключил, четыре винта закрутил. Работы всего ничего. А дело было в конце месяца, авральчик. Лифт без конца туда-сюда в работе. Мне бы действительно дождаться конца смены… А я на футбол спешу — «Торпедо» играет. «Сделаю под напряжением!» Залез наверх, трансформатор снял — все хорошо. Стою на резиновой прокладке, держусь только за один выход, не страшно. Ставлю новый трансформатор. Ну, низкий конец сделал, берусь за высокий. Вдруг лифт включили — а я, видно, задумался, что ли? — и щекой к железной стойке… Тут меня и приласкало. Как шибанет! Я через барьер — об стенку… И скорей снова к трансформатору. Как в драке: сначала даже, не чувствуешь — ударили, а ты опять в гущу! Законтачил второй конец, завинтил винты и вниз. Пошел умываться — шея не ворочается. И голова пустая, и на футбол неохота. «Старичкам» рассказал: они меня на кушетку — лежи! Потом в больницу — две недели отвалялся!