«O anima cortese Mantovana...» (Ад. II, 58). Упоминание Мантуи указывает на то, что Данте считал куртуазность одним из главных достоинств не только человека, но и города. Беатриче и Дама Окна — а теперь мы можем сказать, что вообще-то только Беатриче, поскольку именно ее образ принципиален для всего Пути Утверждения, — всегда куртуазны, это же качество свойственно и самому Данте. Вергилий учтив, как и наш Господь. Этим щедрым даром в равной степени наделены флорентийская девушка и божественная Троица. Но как, если уж мы знаем об этом, нам самим построить жизнь по законам куртуазности? Как всех мужчин сделать учтивыми? В этом проблема становления города.
Третья канцона начинает новую тему. Дама становится строга, поэт понимает, что теперь от него требуется иное.
Данте задается вопросом: «в чем благородства вечные основы?». Он с жаром опровергает ненавистное ему мнение о том, что для благородства достаточно богатства. Богатство здесь подразумевает в первую очередь деньги, но не только. В глазах окружающих богач и умен и знатен. Но с помощью Амора Данте развенчивает этот миф. В его рассуждениях немало философии, но многое рождено его общением с Беатриче. Здесь и незаслуженное оскорбление, и отстраненный взгляд, и светское женское празднословие на приеме. Нет, это не раздражает поэта, он просто говорит о другом аспекте сущности Беатриче. И в этом качестве она скорее напоминает Имогену[62], чем Офелию; она была «честным воином» и совсем не такой покорной, как Дездемона, которой Отелло просто польстил, сравнив ее с «прекрасным воином»[63]. Дама, которой восхищался Данте, достойна поэта своей возвышенностью и добросердечием. Когда во второй канцоне он сказал, что «мечет пламя огненный покров ее красы», он говорил о ее характере и поведении, а также о ее внешности. Такой же она остается и в «Чистилище». Просто молодая флорентийка не сразу уловила поздний стиль поэта, но принципы остались неизменны. Да, она не стала говорить с Данте при встрече, но в душе она произносит те же слова, что и в тридцатой песне «Чистилища»: «Взгляни смелей! Да, да, я — Беатриче». Это и напоминание, и призыв сохранять верность, не обычную, плотскую, поскольку они не были связаны никакими обетами и формальностями, но куда более возвышенную. Ее упреки совершенно справедливы, и все же, как только возникла необходимость, она сразу же пришла на помощь. «Никто, — говорит она, — поспешней не бежал от горя и не стремился к радости быстрей, чем я» (Ад. II, 109–111). Она знает, что еще пригодится «своему верному». Великая верность Беатриче объясняется тем, что даже на небесах она все еще может сказать «мой друг», с достоинством принимая его обожание. Нельзя считать, что у нее не было никаких обязанностей; Данте полагал, что она выполняла свой долг, но именно по ее страстному призыву Вергилий, олицетворяющий поэзию, отправился в путь и заговорил. Да, Данте привел к ней Вергилий, но прежде она отправила Вергилия на помощь поэту.
На пренебрежительное отношение к себе со стороны Беатриче Данте отвечает мужественным смирением. Для него это доблесть, особая добродетель, присущая лишь мужчине. И в аллегорическом смысле происходит нечто подобное. Философия чужда зрелищных и навязчивых манифестаций, но теперь она тоже становится властной и некоторым образом надменной. Разум поэта обращается к государству, с одной стороны благородному, а с другой — жестокому и презрительному. Тем не менее, это одно и то же государство. И если бы нам пришло в голову наделить его женскими качествами, мы говорили бы именно о жестокости и презрительном отношении, но чтобы не забыть о том, что это все-таки государство, нам понадобилась бы определенная интеллектуальная доблесть. Здесь раскрывается еще один аллегорический смысл работы Данте. Именно здесь мы понимаем, что синонимом слова «доблесть» для Данте является слово «благородство», которое позже определяется как «perfezione di propria natura в ciascuna cosa» — «совершенство собственной природы в каждой вещи» (IV, XVI). «Человек говорит о благородном камне, благородном растении, благородном коне, благородном соколе, когда то, что он называет, кажется совершенным по своей природе». Это сказывается любовь поэта к Философии, когда сложность ее построений преодолевается благородной доблестью мужской природы. Кстати, иногда считается, что некоторое презрение к женщине со стороны мужчины вовсе не обязательно вызывает недовольство женщины, она вполне может принять подобное отношение за определенное благородство натуры ее избранника.
62
Имогена — героиня пьесы Шекспира «Цимбелин», в один из моментов исполняет обязанности пажа римского военачальника Луция.