Так он понимал свой долг на Пути Утверждения Образов. Говорят, что таким образом он восполнял утрату Беатриче и родного города, создавая в сознании еще более благородные их образы. Ну что же, в таком подходе можно найти определенное самоутешение. Для читателя это своего рода оправдание: да, мы не можем писать так, как Данте, но у него же были резоны, совершенно отличные от наших. Если «Комедия» компенсировала утрату Беатриче, а в «Новой жизни» Беатриче и вовсе умерла, то все эти писания не имеют никакого отношения к нашим собственным любовным историям или к нашим собственным предметам обожания. Сэр Томас Браун[80] писал, что он замирает в благоговении перед «O altitudo!»[81]. Перед лицом любой высоты у нас есть возможности либо не обращать на нее внимания, либо исследовать ее, либо испытывать к ней благоговение. Данте выбрал третий вариант.
Парадоксально, что смерть Беатриче и изгнание еще раз убедили его в некоей взаимосвязи возлюбленной и родного города. Но это факт. Мы можем не придавать значения этому повторному утверждению, можем иронизировать над побудительными причинами появления «Комедии». Ирония — хорошее подспорье в некоторых рассуждениях, но никак не годится на роль жизненной функции. Испытания, выпавшие на долю Данте, не оставляют места иронии. В словах, обращенных к поэту: «Взгляни смелей! Да, да, я — Беатриче!» слышится только призыв поверить в свои силы. И Данте внял этому призыву. Не внять означало бы отказаться от Пути Утверждения.
Тем не менее, общество более склонно уважать иронический подход, чем спиритуалистический. Здесь я не имею в виду любителей аллегорий, то есть тех, кто анализируя «Комедию», полностью отрицает реальную личность Беатриче и стремится перевести обсуждение целиком в область богословия, усматривает в образе реальной девушки из Флоренции только лишь Божественную Милость или что-то еще. Ее улыбки для них всегда метафоричны; ее гнев абстрактен, в ней вообще отсутствуют признаки реальной земной женщины. Она — существо возвышенное, но, по крайней мере, остается определенной. А вот у спиритуалистов ее образ становится настолько тусклым, что место живой женщины занимают некие флюиды души, туман, поднимающийся из глубины сердца. Очевидно, что очень немногих молодых влюбленных заинтересуют подобные построения. И в «Чистилище», и в «Раю» они едва ли найдут для себя что-нибудь интересное, поэтому и не пойдут дальше «Ада», где Беатриче почти не упоминается. Примерно такое же жалкое одухотворение сотворили в мифе о Галахаде, полностью проигнорировав сведения о том, что он являлся внебрачным сыном сэра Ланселота. По общему мнению, «Рай», высшее выражение истинного романтизма, очень сложен для начинающих романтиков. Но полное одухотворение, перевод Беатриче из числа земных женщин в разряд небесных созданий, перевод в псевдоромантизм в критике очень напоминает смертный грех. Я выскажу предположение, что «Рай» для непорочных натур дает пример нормального развития человеческой романтической любви; и, таким образом, даже для нашей падшей природы должен оставаться предметом пристального изучения. «Славная и святая плоть» является ее воплощением. Это наша истинная форма, видимая в в отраженном свете Второго Круга. Путешествие через небеса «Рая» — это история Любви, невозможной для мужчин и женщин падшего племени, но вполне понятной «благородному интеллекту», то есть уму благородной жизни. Это простые и естественные отношения любых двух влюбленных, благополучные, если они подчиняются разуму, и обреченные на неудачу, если они к нему не прислушиваются.
Данте давно понял, какой должна быть форма «Комедии». Еще в «Новой жизни» он говорил, что надеется «овладеть новым повествованием, более благородным, чем предыдущее (VII), и затем, имея в виду Беатриче, что надеется «сказать о ней то, что никогда еще не было сказано ни об одной женщине» (XLII). И сказать это он собирался правдиво, поскольку определял собственные стихи как продиктованные Амором. Прямой намек на будущий замысел «Комедии» содержится уже в канцоне «Лишь с дамами, что разумом любви...» (XIX), которая потом упоминается и в «Комедии». В этой канцоне Данте предвидит, как «В аду он скажет, в царстве злорожденных, — // Я видел упование блаженных». Не нужно других доказательств того, что представление о будущей «Комедии» уже существовало в его сознании. Мы знаем, что Мильтон думал о «Потерянном рае» годами; мы знаем, что Вордсворт многие годы размышлял над великой поэмой, прологом к которой должна была послужить «Прелюдия». Наконец, мы знаем из «Пира» (как бы его не интерпретировать), что Данте посвятил годы размышлениям над темами «Новой жизни» и «Комедии». Возможно, полный план у него еще не сложился, но уже ясно было, что работа будет посвящена не только и не столько Беатриче, сколько христианской вере вообще, что содержание ее должно быть точным и небывало новым.
80
Сэр Томас Браун (1605–1682) — английский философ, писатель, врач, один из крупнейших мастеров английской прозы эпохи барокко. Писал на оккультно-религиозные и естественнонаучные темы.
81
O altitudo — «О, бездна ... богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его!». Послание ап. Павла к Римлянам, 11:33. Возможно, более точным переводом «O, altitudo!» следует считать «О, высота!».