В спектаклях «Пушкин» (1926 года), «Лицей» (1936 года), «Болдинская осень» (1937) Яхонтову, автору композиций и их исполнителю, удалось заложить основы этого жанра и дать непревзойденные образцы раскрытия образа поэта многогранным и полнокровным. Нынешние создатели литературных композиций продолжают традиции и ведут активный поиск новых средств. В таких литературных композициях последних лет, как «Последние годы» В. Маратова, «Когда постиг меня судьбины гнев» в исполнении В. Ланового, А. Кайдановского, В. Малявиной, в композициях «Прострелено солнце» Н. Литвинова и Г. Бахтарова, «Тебя, как первую любовь...» М. Раковой широко используются достижения В. Яхонтова. Главное в способах построения композиций — синтез средств разных видов искусства — актерского, литературного, музыкального, вокального, даже опыт кинематографа, ибо во многих композициях проецируются изображения тех или иных картин из жизни поэта, соединяются в соответствии с идеями монтажа. В своеобразных моноспектаклях соединяются также произведения о Пушкине — стихотворные и прозаические — с отрывками из мемуаров, писем, публицистических произведений. По точному определению критика Е. Дубновой, построение литмонтажа, композиции литературно-музыкальной сродни монтажу кинокадров. «Хроникальность, быстрая смена эпизодов, возможность ассоциативного мышления, емкость содержания, возникающая благодаря столкновению разнородных фактов и явлений,— все это делает сценическую композицию искусством очень современным»[305]. Эти возможности особого вида театрального искусства, в котором синтезируются преимущества, достижения и находки различных видов художественного творчества, используются для воссоздания сложного многогранного образа Пушкина.
За пределами этой книги осталось очень много недосказанного, немало тем, которые следовало бы затронуть, чтобы полнее осветить жизнь образа Пушкина в современности. Закончить же хочется точными до афористичности строчками Д. Самойлова:
НЕИСЧЕРПАЕМОСТЬ ОБРАЗА.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Для многих поколений Пушкин был и остается вечным спутником. Характер отношения к поэту, особенности интереса к нему входят в культуру, отражаются в ней и символизируют ее.
Строки Майи Борисовой напоминают моментальный снимок, запечатлевший не случайные детали, но важнейшие приметы нашего мироощущения. Детство, верность памяти о защитниках страны, святыни прошлого, Пушкин. Воистину ценности, которым нет цены.
Чтобы определить меру нынешнего духовного приобщения к поэту, мы все настойчивее всматриваемся в минувшее. Это естественно. Однако история, представленная на страницах этой книги, еще не обрела подробность и полноту объемного летописания, рассмотрены лишь эпизоды жизни Пушкина в социальной памяти. Прошлое многозначно. Мы строим разные его картины, добиваясь панорамности видения и представления о былом. Подобное происходит и с памятью о поэте. Она многослойна: образы Пушкина формируются и хранятся на разных уровнях общественного сознания. К началу прошлого века восходят, к примеру, истоки фольклорного или так называемого «мифологизированного» представления о поэте. С сожалением признает наш современник — литературовед, что по сей день относящийся к Пушкину фольклор — анекдоты, поверья, частушки, самодеятельные песни и стихи — собран и изучен в гораздо меньшей степени, нежели предания об Иване Грозном, Степане Разине, Петре I. Легенды о Пушкине, между тем, не просто укоренились, но живут, воздействуя на некоторые грани нынешних суждений о поэте[306].
На многих страницах книги говорилось, что концепции образа поэта, выработанные разными общественными группами, противостояли друг другу. Важно не забывать вместе с тем, что не прерывались и даже крепли связи между модификациями образа поэта у читателей разного уровня культуры в пределах одного временного диапазона. Эта линия, лишь бегло намеченная в книге, требует развития и уточнения. Не случайно отмечал В. Непомнящий, что хотя не следует преувеличивать факт возрастания в наши дни «массового уровня» понимания Пушкина, все же «именно мнение народное... стихийно, «снизу» напирало на науку и постепенно добилось своего: произошел радикальный методологический сдвиг в изучении классики, в частности — творчества Пушкина, его жизни и личности; сдвиг в сторону постижения смысла того, что он писал и делал»[307] (отмечено В. Непомнящим.— Е. В.).
306
Эпштейн М. Н. Новое в классике: Державин, Пушкин, Блок в современном восприятии.— М., 1982.— С. 23.
307
Непомнящий В. Пророк: Художественный мир Пушкина и современность // Новый мир.—1987.— № 1.— С. 135.