«В... трепете и радости, и муки
Мы ловим Пушкина пленительные звуки»[52]
Современники читали, переписывали, запоминали наизусть каждое новое стихотворение поэта. Им восторгались. Ловили также и всякую новость о самом поэте, о жизни его за пределами Петербурга и Москвы. Каков он? Что любит? Чем увлекается? Сколь ни были подробны и обстоятельны слухи, сообщения в прессе, рассказы и т.д.— они не удовлетворяли в полной мере неутолимое желание увидеть поэта наяву, воочию. Недаром признано — лучше один раз увидеть...
Мы, люди конца XX века, привыкли воспринимать живописные портреты прошлого (а тем более начала прошлого столетия) как аналоги фотографии, как подобия почти документальных свидетельств эпохи, предшествовавшей изобретению светочувствительной пластинки. Мы доверяем живописцу, полагая, что он верно отразил облик портретируемого. Но что означает в таком случае «верно»? Автор прекрасной книги о Моцарте Г. В. Чичерин точно заметил, что из многих портретов выдающегося деятеля искусства мы обычно отдаем предпочтение тем, которые соответствуют в наибольшей степени нашему пониманию творчества, внутреннего мира и личности портретируемого. Живописец, создавая портрет (портрет с французского переводится как изображение «черта в черту», «черта за черту»), предлагает свое толкование поэта. Он оценивает прототипа, соотнося свои наблюдения с принятым в обществе представлением о типе художника, поэта, о том, каким ему надлежит быть в жизни и творчестве. Такой естественный для восприятия портрета вопрос, похож ли изображенный на самого себя, должен решаться с учетом тех задач, которые ставил автор портрета, а также признанных во время создания портрета представлений об эталоне творческой личности. Не лишнее сопоставить отзывы современников, первых зрителей и ценителей портрета, лично знакомых с прототипом. При всем том прижизненные портреты А. С. Пушкина воспринимаются всеми поколениями уже более полутораста лет как особо ценное достояние. Они — свидетельства очевидцев, живые, непосредственные отзывы о нем его окружения. Таково отношение к портретам поэта, созданным Ж. Вивьеном, В. Тропининым, О. Кипренским, П. Соколовым, Г. Гиппиусом, Т. Райтом, П. Челищевым, Г. Чернецовым. Хотя, при общей схожести, у каждого из них «свой Пушкин»[53].
Есть у прижизненной пушкинской портретистики ряд особенностей. Во-первых, изображения неравномерно распределяются по годам. Помимо «детского» портрета (миниатюры неизвестного художника), всего один «юношеский», упомянутый уже гравюрный портрет Е. Гейтмана. Десятилетие, на которое приходится зенит славы поэта,— наиболее щедрое на его портреты. После 1826 года создаются выдающиеся портреты В. Тропининым, О. Кипренским, Н. Уткиным, чуть позже — П. Соколовым, также включенный современниками в ряд наиболее значительных. Скудны на портреты последние годы жизни Пушкина: в это время пишет свою акварельную работу П. Соколов, создает гравюру на меди англичанин Томас Райт и мало кому известный самоучка И. Линев рисует маслом необычный, не похожий ни на один другой портрет поэта.
Во-вторых, не все портреты в равной степени были известны близким, друзьям поэта, не все попали в орбиту внимания современников. Нам же интересны как раз те изображения, что стали фактом формирования общественного мнения, вызвали дискуссии, тем самым заострили внимание на тех или иных чертах пушкинского облика.
Третий момент, который необходимо учесть. За полтора века существования изобразительной пушкинианы претерпевали изменения толкования ее наиболее известных и знаменитых образцов. Менялись критерии оценки и способы понимания портретов. Мы сталкиваемся с феноменом различной интерпретации уже не самого прототипа, а его образа, увековеченного живописцем. Есть талантливые зрители, которым доступно подчас глубокое и тонкое прочтение портрета. Обращаясь к пониманию, восприятию пушкинских изображений С. Либровичем, И. Репиным, И. Зельберштейном, И. Грабарем, А. Сидоровым, Е. Павловой и другими, мы непременно обогащаем собственное понимание и оценку произведений живописи прошлого. На этих страницах, наряду с примерами наиболее талантливых искусствоведческих интерпретаций, мы вслушаемся в голоса пушкинских современников.
В. А. ТРОПИНИН Пушкин. 1827.
О гравюре, выполненной Е. Гейтманом и приложенной впервые к поэме «Кавказский пленник», мы уже упоминали. Подчеркнем только, что именно по этому портрету у читателей сложилось впечатление о внешнем облике поэта.
53
Интересный материал об истории пушкинских портретов и их репродукции найдете в книге В. Порудоминского «Половина жизни моей...» — М., 1987.— С. 5—100.