О всенародном характере проводов поэта и о горе всенародном говорится во многих стихах на смерть «вождя поэтической дружины».
восклицал Креницын. Знакомый Пушкина еще по заседаниям литературно-политического общества «Зеленая лампа» в Петербурге, поэт А. Родзянко в стихах «На смерть Пушкина...» отмечал: «...Весь Петербург слиян душою, Подвигся в ходе похорон Необозримою толпою».
В стихах немало деталей и подробностей о похоронах поэта. Так, Н. Огарев в поэтическом рассказе о тех днях упоминал с гневом о противодействиях правительства проявлениям народной скорби: «...К нему на похороны шли Лишь люди в фризовой шинели, И тех обманом отвели И гроб тихонько увезли...»
В печати публично не дозволялось обсуждать причины гибели поэта. В стихах же, родившихся в дни скорби и после погребения, нередки упоминания имени убийцы. В его адрес несутся угрозы и проклятия. «...Влачись в пустыне безотрадной С клеимом проклятья на челе!» — обращался к певцеубийце поэт Губер. Другой стихотворец так отвечал на вопрос, кто же убийца народного кумира:
Возмущение было таким искренним, что вскоре в некоторых кругах общества родилась легенда о мстителе за Пушкина. Называлось имя Мицкевича, история же о мщении передавалась из уст в уста. Говорили, что Дантесу велено выехать из Петербурга, а по пути была передана «картель», в которой, по слухам, Мицкевич требовал приезда Дантеса в Париж для дуэли. Письмо и вызов Мицкевича были якобы перепечатаны иностранными журналами, потому убийца не смог отказаться и направился в Париж...
Боль потери, чувство искреннего сожаления и общественное признание заслуг поэта выразили многие газеты и журналы. Несмотря на запрещение, некрологи о смерти Пушкина появились в столицах и далеко от центра страны. «Солнце нашей поэзии закатилось! Пушкин скончался во цвете лет, в середине своего великого поприща!..— писал в «Литературных прибавлениях к Русскому Инвалиду» А. А. Краевский.— Более говорить о нем не имеем силы, да и не нужно: всякое русское сердце узнает всю цену этой невозвратной потери, и всякое сердце будет растерзано. Пушкин, наш поэт, наша радость, наша народная слава!.. Неужели в самом деле уже нет у нас Пушкина?.. К этой мысли нельзя привыкнуть!..»[99].
Громадные заслуги Пушкина отметили даже официозные издания. В «Северной пчеле» появилась заметка Л. Якубовича, поэта, сотрудничавшего с Пушкиным в «Литературной газете» и в «Современнике», где отмечалось, что Россия обязана Пушкину благодарностью за двадцатидвухлетние заслуги на поприще словесности, которые составили «ряд блистательнейших и полезнейших успехов в сочинении всех родов. Пушкин прожил 37 лет: весьма мало для жизни человека обыкновенного и чрезвычайно много в сравнении с тем, что свершил он в столь краткое время существования, хотя много, очень много могло бы еще ожидать от него признательное отечество...»
Кажется, что у гроба поэта на время стихли литературные споры, примирились недавние противники. Сочувственно отозвались на смерть поэта те издания, которые совсем недавно третировали и унижали Пушкина. Внезапная трагическая кончина заставила в новом свете увидеть и оценить созданное им. Как личную потерю воспринял трагедию былой противник Пушкина Николай Полевой, казавшийся непримиримым и заключивший одно время даже тактическое соглашение с Булгариным[100]. В «Библиотеке для чтения» Полевой назвал Пушкина «первым поэтом нашей славной русской земли». «Умер он. Песня его смолкла. Погребальный звон колокола над его гробом отозвался в русской земле печальною вестью. В течение 20 лет Пушкин пережил и перечувствовал всею жизнью и всеми мыслями своего времени и своего народа...»[101]. Оценивая талант поэта, Полевой упоминает о многообразных его замыслах, о трудах разнообразных, о жанровых переходах от драмы, повести, романа к истории, к народной сказке. Полевой отмечает главное в Пушкине — беспрерывное движение вперед и неизбежная оттого усталость, сомнение, недовольство собою и другими,— «...все это не показывает ли гения, рожденного в век переходный? Таков был Пушкин». Умение поэта воссоздать свое время и свой народ Полевой назвал «исполинским подвигом». Он нашел сердечные слова для оценки этого подвига: «Каким благородным чувством современным не билось теплое сердце поэта? Что прекрасное и славное не находило сочувствия в его душе? Хотите ли исчислить все, что высокого и задушевного успел перемыслить и сказать Пушкин в жизнь свою? Переберите все, что врезалось невольно в сердце ваше от его неподражаемых стихов...» Отмечая, что неподражаемы стихи поэта, дар его великий, автор некролога предрекает долгую и нетленную память ему в сердцах соотечественников, ибо если и могут явиться в будущем писатели, «равные по подвигу, но никогда равные по подражанию».
98
В стихах Н. Огарева «На смерть поэта» и «Юмор», впервые опубликованных в Лондоне в 1857 году, немало мотивов, перекликающихся со стихами Лермонтова на смерть Пушкина. См.: А. С. Пушкин в стихах русских поэтов XIX века.—М., 1974.—С. 55—60.
100
Конфликт носил в основном идеологический характер, был связан с буржуазным радикализмом Полевого, объявившего войну дворянской культуре, «литературной аристократии». Однако внутренние взаимоотношения Пушкина с Полевым были сложными, пережили ряд этапов — от сближения до взаимного неприятия. Сохранилось письмо, в котором Полевой признавался Пушкину: «В самой литературной неприязни Ваше имя, Вы всегда были для меня предметом искреннего уважения, потому что Вы у нас один и единственный».— Переписка А. С. Пушкина: В 2 т. / Сост. и комментарии В. Э. Вацуро, М. И. Гиллельсона, И. Б. Мушиной, М. А. Турьян.— М., 1982.— Т. 2.— С. 356—357.