Близкие друзья Пушкина понимали, что Жуковский представил события в подретушированном виде, приписал поэту покорность и смирение, идеализировал отношение к поэту Николая I. Как близкому другу поэта, ему был хорошо известен истинный смысл царского «покровительства», оказанного поэту. Это еще более очевидно, если сравнить официальное письмо к отцу Пушкина с обращением, предназначенным Жуковским шефу жандармов Бенкендорфу[110]. В нем говорится о тяготах надзора, установленного за поэтом, о цензуре, которая поставила Пушкина «в самое затруднительное положение», о сети предубеждений, которыми Пушкин был опутан, о выговорах, которые получал от шефа жандармов за каждый свой шаг, будь то отлучение в Москву, в Арзрум или же чтение неопубликованных произведений в кругу друзей. Жуковский касается в письме к Бенкендорфу и обстоятельств похорон, необходимости предостережений от широкого изъявления уважения покойному...[111]
Автор письма, конечно же, понимал реальное отношение царя к поэту, как и понимал, что подчиненные, в том числе Бенкендорф, выполняли волю монарха. Знал и истинное тягостное положение поднадзорного Пушкина. Сопоставление двух редакций письма к С. Л. Пушкину с вышеупомянутым обращением к Бенкендорфу и с мемуарами друзей, вместе с Жуковским бывших при умиравшем поэте, показывает с очевидностью, что автор «создавал совершенно сознательно,— тот образ Пушкина, в который сам верил лишь отчасти»[112].
Зачем понадобилось намеренное искажение облика друга, в значительной мере способствовавшее фальсификации реального его облика? О некоторых мотивах мы уже говорили. Подчеркнем еще раз: субъективно Жуковский был движим благими намерениями. Он хотел добиться официального признания заслуг поэта перед отечеством.
Сразу же после смерти Пушкина он обратился с просьбой к Николаю I о воздании почестей, аналогичных тем, которыми был отмечен умерший за десять лет до того Карамзин. На это был получен отказ. Царь ответил, что Карамзин умер, как ангел, а Пушкина еле довели до христианского покаяния... Учитывая создавшиеся условия, Жуковский акцентировал в письме верноподданнические черты поэта, его смирение христианское, связи с царем, их взаимоотношения, на деле мнимые.
Жуковский достиг своей цели: царь выполнил ряд обещаний — о помощи семье поэта, об издании сочинений на казенный счет. Вместе с тем письмо содействовало закреплению неверного, искаженного представления о Пушкине. Контекст его написания и внутренние задачи, как и мотивы, которыми руководствовался автор, скоро забылись, перестали учитываться, да и известны были лишь немногим. Опубликованное в журнале «Современник» и широко распространенное, письмо стало восприниматься как достоверный документ, как мемуарное свидетельство. Ему верили почти безотчетно.
Легендарная версия последних дней Пушкина, концепция его характера и поведения перед лицом смерти оказались на руку консервативным кругам, подхватившим основные положения Жуковского для создания образа поэта раскаявшегося, верноподданного, пред государем склоненного, смирившегося и благодарного.
Хотя близко знавшие поэта и мятежный его нрав не вполне доверяли свидетельствам и доказательствам благонамеренности Пушкина (с недоверием отнеслись к версии Жуковского сам отец поэта Сергей Львович, приятель Н. Кривцов)[113], тем не менее легенда была подхвачена, получила распространение. Ее популяризировали в поэтических посвящениях Пушкину, закрепляли в стихах, подобных следующим:
Другой стихотворец, А. Норов, писал, что государь «дал певцу привет Без скорби перейти в тот свет И умереть христианином...»
вопрошал Ф. Глинка в «Воспоминаниях о пиитической жизни Пушкина».
Концепции, утвержденной усердием Жуковского, была противопоставлена иная точка зрения на пушкинскую натуру, на смерть его и причины дуэли. С наибольшей полнотой, отчетливостью и заостренностью она была выражена в стихотворении Лермонтова «Смерть поэта». Получившее широкое распространение в списках, оно противостояло официальной версии и способствовало оформлению противоположной трактовки образа Пушкина.
110
Впервые в отрывках опубликовано лишь в 1904 году, а полностью в книге П. Е. Щеголева «Дуэль и смерть Пушкина» в 1916 году.
111
Жуковский приводил факты о перемене назначенной для отпевания церкви и то, что «тело перенесли в нее ночью, с какой-то тайною, всех поразившею, без факелов, почти без проводников; и в минуту выноса, на который собралось не более десяти ближайших друзей Пушкина, жандармы наполнили ту горницу, где молились об умершем, нас оцепили, и мы, так сказать, под стражею проводили тело до церкви...»
112
Вацуро В. Э. Пушкин в сознании современников // А. С. Пушкин в воспоминаниях современников.— Т. 1.— С. 32.