Русские умельцы и изобретатели продолжали свои труды на благо Отчизны: крепостные Ефим и Мирон Черепановы построили первый паровоз и железную дорогу в России; Иван Кулибин построил водоход – речное судно, в котором тягловую силу бурлаков заменяла сила течения воды; Федор Пироцкий – изобрел трамвай на электрической тяге; Федор Блинов сконструировал первый гусеничный трактор; Андрей Власенко создал зерноуборочный комбайн, превосходивший все зарубежные образцы… Вот только труды их остались невостребованными – чиновники и промышленники не верили в своих гениев, предпочитали платить золотом за иностранную продукцию (воистину, нет пророка в своем Отечестве!). Краткая информация по периоду представлена в следующей таблице.
Побывавшие за границей в начале века русские войска возвращались домой зараженные вольным духом европейских политических перемен. Возникали офицерские группы заговорщиков, наивно полагавшие, что они смогут изменить сложившуюся социальную систему – освободят крепостных и вынудят императора ослабить свою власть или даже передать её в руки группы военных, полагавших себя вправе решать судьбы страны и народа. Эти заговорщики были первыми мечтателями, пожелавшими изменить жизнь основания социальной пирамиды – крестьян. Вот только крестьян никто не спрашивал о том, чего хотели они сами. Поэтому попытка декабристов выступить против власти окончилась провалом, хотя войска состояли из бывших крестьян, только вот офицерские игры в демократию им были непонятны и неинтересны.
Крестьяне, все ещё составлявшие большую часть населения, терпеливо гнули спины на полях, кормили помещиков, чиновников и священников, сносили издевательства и произвол. А вечерами мечтали о том, что придет когда-нибудь время изменений, найдется герой, который сделает их свободными. Даст возможность жить по правде и радоваться той жизни, которая им по душе – работа без принуждения, достаток в доме и здоровье родных. А счастье свое они найдут или создадут сами, лишь бы им не мешали и не указывали, как надо правильно жить.
Писатели, ограниченные царской цензурой, может, и хотели бы описать мечты крестьян в своих повестях и романах, но ограничивались переводом их в сказки. Пушкин и Гоголь, Владимир Даль и Сергей Аксаков, да и многие другие описывали в сказках мир, где русские люди не стремились кого-то завоевать или кого-нибудь ограбить. Мир, где в чести был честный труд, важнее всего была любовь к ближним и Родине. Мир, где презираемы жадность и обман, зло всегда получает расплату, а обидчики наказываются. Где даже Иван-дурак оказывался умнее царя и бояр, а работник Балда – добрее и смышленее попа. Возможно, именно эти сказки мирили людей с их земной долей и прибавляли терпимости.
Но время шло и всё больше наивных и доверчивых деревенских людей оказывалось в городе, где жизнь сильно отличалась не только скученностью и грязью, но и низкой моралью и небольшим набором низкопробных соблазнов. И в городах мечтали о другом: чтобы подскочить над другими, всеми правдами и неправдами добиться положения повыше, обратить на себя внимание публики или найти того, кто поумнее и подскажет – как жить дальше. Мечтатели, желавшие создавать новое будущее, в городах находились в большом разнообразии: анархисты из разорившихся дворян и поповские бестолочи хотели жить вольготно и без контроля над своими делами и поступками; народники-разночинцы призывали просветить темный народ и тем поднять его до понимания необходимости самодержавной власти; социалисты-разночинцы работать на презираемую ими власть и не менее презираемый народ не желали и потому требовали сброса самодержавия революционным путем, а что дальше – неважно; демократы-либералы тыкали пальцем на Запад и восхищались республиканским устройством общества, где им обязательно найдется теплое местечко – ведь они-то были не из бедных… Результирующая сила всех этих мечтаний, как в басне про лебедя, рака и щуку, была минимальной, ведь и общество представляло собой мешанину групп с разнонаправленными стремлениями и идеями.