Все эти традиции существовали в Средневековье в неразрывной связи. Изучение их вкупе, в их нерасторжимом единстве — один из возможных способов исследования средневекового образа Другого. Триединая задача работы, следовательно, состоит в том, чтобы изучить, как взаимодействовали историческая традиция (хроники крестовых походов), устная традиция (chansons de geste), иконографическая традиция (иллюминированные рукописи хроник крестовых походов) в процессе формирования образа ислама в эпоху крестовых походов.[50] Изучение каждой из этих традиций не мыслится как отдельный вопрос или один из этапов работы; предполагаемое исследование — размышление над взаимодействием всех этих традиций как целостностью, которое позволит проникнуть в мир воображения христианского Средневековья. Иными словами, нас будут интересовать моменты взаимодействия этих традиций, и именно эти узловые моменты и находятся в центре исследования. В более широком (методологическом) плане задача этой работы заключается в том, чтобы выявить постоянные и универсальные модели инаковости, общие для хроник, chansons de geste и иконографических документов.
Лексика — также один из способов создания образа другого. Поэтому мы уделим внимание еще одному, по существу семиотическому методу — истории понятий (Begriffsgeschichte).[51] Анализ терминов, служащих для обозначения мусульман (gentiles, pagani, perfidi, infideles) — один из важных путей реконструкции представлений о мусульманах. Исходя, в частности, из того значения, которое эти термины приобретают в разных контекстах, мы выработали нашу анкету — список тем, по которым задаем вопросы нашим источникам. Как выяснилось, в центре внимания хронистов, как и поэтов, оказываются религиозный культ и традиции мусульман, их моральные черты и интеллект, их военное искусство, повседневная жизнь, политические институты, а также их представления об обращении иноверцев в христианскую веру. Кроме того, их рассказы о чудесах мусульманского Востока составляют важную грань образа Другого. Изучая эти сюжеты хроник, мы попытаемся взглянуть на христианский воображаемый универсум изнутри, исходя из представлений об исламе, присущих самим хронистам.
В первой части нашего исследования мы обратимся к написанным в начале XII в. хроникам Первого крестового похода и попытаемся реконструировать отраженный в них образ ислама. Предметом дальнейшего исследования станет крупнейшая хроника крестовых походов, принадлежащая перу писателя второй половины XII в. — Гийому Тирскому. Сопоставление различных по времени написания хроник, возможно, позволит выявить динамику эволюции образа ислама в эпоху крестовых походов. Третья часть работы, в основу которой положены иконографические источники, посвящена изучению визуальных аспектов образа ислама.
Таков круг проблем, который очерчивает наше исследование, и такова его структура.
Источники
Источники, которые положены в основу нашего исследования, можно разделить на три группы: это хроники крестовых походов, старофранцузский эпос — в основном цикла Роланда и королевского цикла, а также иконографические документы.
Латинская хронография. В первую группу наших источников входят одиннадцать хроник Первого крестового похода и наиболее обширная хроника крестовых походов, принадлежащая перу архиепископа Тира Гийома, а также её старофранцузские версии и продолжения. Из хроник Первого крестового похода лишь четыре написаны очевидцами (Фульхерия Шартрского, Раймунда Ажильского, Анонима и Петра Тудебода Сиврейского), все остальные — авторами, не являвшимися участниками крестовых походов и писавшими о мусульманско-христианских конфликтах по рассказам крестоносцев.
Количество работ, которые были посвящены отдельным аспектам жизни и творчества хронистов (начиная со знаменитой работы Г. фон Зибеля о хрониках Первого крестового похода),[52] необозримо, но нас прежде всего интересуют личность хрониста и содержание его хроники с точки зрения его представлений о мусульманах.
Одиннадцать хроник Первого крестового похода были созданы соответственно в южной Франции, Святой Земле, Италии, северной Франции и рейнской области Германии в период до 1130 г., около половины из них — до 1105 г. Эти сочинения по некоторым общим для них чертам можно объединить в три группы. В первую входят произведения хронистов, принимавших непосредственное участие в Первом крестовом походе. Фульхерий Шартрский, долгое время живший на латинском Востоке, описал не только события Первого крестового похода, но и довел свою хронику до 1126 г. Другие хронисты-очевидцы — Петр Тудебод, Раймунд Ажильский и Аноним — ограничились описанием событий до завоевания Иерусалима 15 июля 1099 и битвы при Аскалоне 12 августа 1099 г. Следующую группу авторов представляют немецкие историки XII в. Эккехард и Альберт Аахенский, писавшие свои хроники спустя несколько лет (иногда десятилетий) после Первого крестового похода но рассказам очевидцев. Еще одну группу — французские историки Бодри Буржский — архиепископ Дейльский, Гвиберт Ножанский и Роберт Монах, также получавшие сведения о Первом крестовом походе из вторых рук. Несколько особняком стоят хроника норманнского Рауля Канского и сочинение Готье Канцлера.
50
Есть лишь одна книга на эту тему, подвергшаяся резкой критике со стороны немецких историков. См.:
51
См. об этом методе: Historische Semantik und Begriffsgeschichte / Ed. R. Koselleck. Stuttgart, 1978.