Каково значение этих цветов, в чем смысл предпочтения тому или иному цвету? Цвет сам по себе нейтрален, и смысл ему придает лишь наше восприятие. Ведь оно зависит от системы ценностей; оно связано с опытом и установкой созерцателя.[1247] Это тем более справедливо относительно Средневековья. Особое значение в христианской рефлексии имели два цвета — черный и белый. Эти цвета имеют общие черты. Они оба ахроматичны и являются крайним выражением яркости, и в этом отношении взаимозаменяемы как символы. Эти два фундаментальных цвета играли основополагающую роль в средневековом восприятии окружающего мира. Белый цвет в христианской культуре ассоциируется со светом и активностью духа, черный — с тьмой и грехом. Имеются многочисленные коннотации в Новом Завете: (Мф. 17, 2), (Апок. 3, 4–5; 7, 14). Поляризованные цветовые контрасты, как известно, служат для того, чтобы подчеркнуть конфликт добра и зла. Анализируя образ черных, мы можем получить очень важную информацию о ментальности средневековых христиан.[1248] В Средние века черный цвет имел, как правило, негативные коннотации.[1249] Изображение мусульман чернокожими имеет свою, прежде всего моральную, символику. Сарацины на миниатюрах наших рукописей неслучайно изображаются чернокожими, ибо они плохие (морально несовершенны) и проклятые. Существуют параллели и в устной традиции. В «Песни о Роланде» об иноверцах говорится: «Они чернил черней. / Лишь цвет зубов у басурманов бел».[1250] В ней же фигурирует араб Абим, совершивший немало злодейств, видом чернее угля и сажи.[1251] В «Песни об Аспремон» у воинов мусульманской армии кожа, по словам поэта, чернее смолы или чернил.[1252] Так, в «шансон де жест» королевского цикла мусульмане также изображаются чернокожими — это литературный прием, цель которого — подчеркнуть, что враги-иноверцы — с черными лицами и черной душой. Литературная и иконографическая модели совпадают. Возможно также, что художники, создававшие образы мусульман в иллюстрациях к хронике Гийома Тирского, вдохновлялись именно литературной традицией.
III.5. Воображаемая геральдика
Другие визуальные знаки инаковости мусульман, используемые в миниатюрах, — фигуры и цвета на их гербах. Известно, что в исламском мире геральдика возникла значительно раньше, чем в христианском, и у иноверцев еще задолго до крестовых походов существовали свои отличительные цвета и личные символы.[1253] Однако фигуры и цвета, изображаемые на щитах мусульман, нельзя рассматривать как элементы их реальной геральдики. Истинную геральдику мусульман художники, по всей видимости, не знали, как и не знали военную символику, часто придумывая фантастические символы и интерпретируя их в свойственном им духе. Конечно, в хрониках есть о ней спорадические упоминания. При этом чаще всего хронисты выдумывают военную символику иноверцев: так, Роберт Монах пишет, что у христиан знамена чаще всего белые, алые и золотые и украшены изображением святого или креста, а у мусульман на знаменах изображается золотой плод, что отражает их гордыню.[1254] Было бы естественно предположить, что и изображаемые на миниатюрах геральдические эмблемы — плод фантазии художников. Но в этом ее преимущество. Будучи воображаемой, она является поэтому символичной, а значит, максимально соответствует нашей задаче — изучить представления о мусульманах, визуальный код инаковости. Нельзя не обратить внимание на то, что на щитах иноверцев изображаются именно те фигуры и цвета, которые внутри христианской геральдики имеют отрицательный смысл. Как и во многих других случаях, миниатюристы, используя для визуальной характеристики мусульман свою христианскую символику, не выходят за пределы собственного видения мира. Иконографию хроник крестовых походов можно было бы рассматривать как составную часть иконографии зла, к которой относятся изображения сатаны, Антихриста; персонифицированных грехов и добродетелей; евреев; отрицательных библейских и античных персонажей (таких, как Голиаф, Нерон и пр.); врагов христианства, о которых идет речь в chansons de geste и связанной с ними иконографии.[1255] На основании выявленных изображений попытаемся охарактеризовать цветовую гамму геральдических знаков мусульман. Даже беглый просмотр рукописей позволяет заметить, что миниатюристы, изображая мусульманскую геральдику, используют в основном два цвета: красный и черный (см. рис. 13–15; 24209, f. 89v, f. 142, f. 225, 9083, f. 145, f. 174; 9083, f. 83, f. 159). Они рассматривались как противоположные белому, о символической роли которого в христианской культуре уже говорилось выше. Черный и красный были цветами греха, ада, язычества или смерти.[1256] Но символичны не только сами цвета, но и их соотношение. При анализе цветовой гаммы мусульманской геральдики важно помнить следующее: средневековая геральдика имела свои законы распределения цветов на гербах. Шесть цветов блазона расчленялись на две группы: 1) золото и серебро (желтый и белый); 2) красный (gueules), черный (sable), синий (azur), зеленый (sinople).[1257] Поверхность гербового щита (поле) имеет только один цвет (эмаль). В средневековой геральдике в принципе запрещалось совмещать в одном блазоне два цвета (эмали), принадлежащие одной и той же группе. Если поле красное, то фигура должна быть серебряной или золотой, но она не может быть черной, зеленой или голубой. Рассмотрим с этой точки зрения распределение цветов в воображаемой геральдике мусульман: чаще всего на щитах мусульман на красном поле нарисованы черные фигуры: черные полумесяцы (рис. 14; ms. fr. 22495, f. 142; 24209, f. 142), черные головы мавров (рис. 15; 22495, f. 147) или же черный дракон (рис. 12) Список можно было бы продолжить. Можно заметить, что цвета мусульманской и христианской геральдики контрастны: преобладающие в миниатюрах, изображающих мусульманских рыцарей, черный и красный как цвета греха противопоставлены белому и синему цветам, преобладающим в изображениях на щитах христианских воинов.
1249
Христианство в целом терпимо относилось к черному цвету. Верующими почитался чернокожий св. Маврикий. Примечательно, что с начала XIV в. под влиянием контактов с Востоком одного из волхвов стали изображать чернокожим. Но черный цвет был и атрибутом дьявола — в средневековой Франции он часто именовался «Черным всадником» или «Черным человеком». См.:
1251
Ibid. Cap. CXIII. «Угля и сажи он чернее видом./Милей ему измена и убийство/Всех кладов и сокровищ галисийских» (пер. Ю. Б. Корнеева. Библиотека всемирной литературы. М., 1976. О «черной душе» бербера по имени Корсали поэт говорит в главе LXXI. О «коварной и черной душе» мусульман говорится и в других пассажах — глава LXXVI.
1253
1255
Воображаемая геральдика, о которой говорится, например, в героическом эпосе, уже отчасти изучалась. См.:
1256