Выбрать главу

Нью-Вавилон

А что привёз с собой, — Сумей сберечь, Как ту святую воду из колодца. …В Израиле — украинская речь (Я вздрогнул даже) Громко раздаётся. Как без вести давно пропавший брат, Является утраченное слово. Как будто тыщи лет тому назад, Нью-Вавилон здесь создаётся снова. Ещё мне часто снятся те края, Где обитают ангелы и черти. Язык мой русский — родина моя, Отречься от тебя — мне равно смерти, На этом языке душа болит И радуется новою судьбою. Мой русский родич, Изучай иврит: Ведь мы — от Бога одного с тобою.

Изменения

Приобретают новые значенья События, и мысли, и слова. Уже за мной — иное поколенье; Точнее быть — так даже целых два. Мои — неужто вправду? — эти дети, И внуки эти? Кто 6 подумать мог! Хочу увидеть поколенье третье, Но это, если мне позволит Бог. Я возраст свой порою забываю. И вот, покуда длится этот миг, Волна накатывает молодая На слово неизбежное — «старик». И ничего не изменилось будто, За исключеньем мелочи одной: Где в слове «Бог» писал строчную букву, Уже не обойтись без прописной.

* * *

Серьёзные сроки приспели, Раздумья толпятся гурьбой. Что делать мне с этим апрелем И с этой весной голубой? Что делать мне с этим рассветом, С заботой грядущего дня? Устала душа от диеты, И в странствия манит меня. И запах костра горьковатый Я чувствую как-то острей. …Что делать мне с этим закатом, С апрелем, И с жизнью моей?

Париж — Лондон

Перелёт

Я не на «Боинге» летел — На крыльях сказки. А справа небосвод алел Невиданной раскраски. Я полстолетья ожидал Такого рейса. А рядышком Тору читал Попутчик в пейсах. Носители подагр и грыж И прочих болей Летят из Эреца[6] в Париж — Не менее, не более. И даже те, кто встать не мог Вчера с постели, Переступили свой порог — Летели!.. Не то что стонов — Вздоха нет, И даже шутки кстати. Аэропорт. Париж. Рассвет. …На самом на закате.

Поздние прогулки

Как белый человек, Вхожу в «Гранд Опера», Фотографируюсь на Эйфелевой башне. На авеню Дэ Итали с утра Пью кофе. В полдень сувенир пустяшный Куплю над Сеной, Франками звеня. И как когда-то Хэм, По Монпарнасу Пройду вразвалку — Весь Париж в огнях — И возвращусь в отель К ночному часу. Опухли ноги, Пухнет голова От этих слишком поздних впечатлений И скошенная майская трава Молочно пахнет, Словно в День Творенья. Минутку посижу — саднит в боку, Но я ещё тащусь в кафе «Ротонда». Стою, припав к дверному косяку, Без всякой позы и без всякой фронды. Бульвар Распай, уж ты меня прости — Свернул бы влево, но устал серьёзно. Пора передохнуть. Ловлю такси. …Как поздно всё же, Как, однако, поздно!

* * *

Какой запоздалый подарок Случился над Сеной-рекой: Стою под какой-то там аркой — Неважно совсем под какой. Чего и какого я ради По улицам этим плетусь? Какая-то горькая радость, Какая-то сладкая грусть. Я выйду к тому переулку, Под этим пройдусь фонарём. …Как пахнет французская булка! — Как в нищенском детстве моём, Как в том огневом и морозном, Раздетом, голодном, босом. Париж! Я ребёнок твой поздний — Лишь выгляжу старше лицом.

* * *

Оторвавшись от милой жены, Я гулял по ночному Парижу. И почувствовал, что сожжены Все мосты. И опор я не вижу. Где я был? Где шатался досель? Где певал хулиганские песни? Как случилось: бульвар Сен-Мишель Променял на бандитскую Пресню? Я родился не там, не тогда — Сирый пасынок дикой отчизны. Вместо жизни случилась беда… Всё же я ещё жив — после жизни. И помыслить я даже не мог, Что я буду когда-нибудь старым, И окажет мне милости Бог: Пить бордо на долине Луары. На Монмартре картину куплю, К Сене выйду, хмельной спозаранку. — Мужики, ну ещё по рублю Соберём! Извиняюсь — по франку. Я живой: даже выпить могу, Но жена разрешает немного. И перед судьбою в долгу, «Слава Богу, — шепчу, — Слава Богу!..»