А что привёз с собой, —
Сумей сберечь,
Как ту святую воду из колодца.
…В Израиле — украинская речь
(Я вздрогнул даже)
Громко раздаётся.
Как без вести давно пропавший брат,
Является утраченное слово.
Как будто тыщи лет тому назад,
Нью-Вавилон здесь создаётся снова.
Ещё мне часто снятся те края,
Где обитают ангелы и черти.
Язык мой русский — родина моя,
Отречься от тебя — мне равно смерти,
На этом языке душа болит
И радуется новою судьбою.
Мой русский родич,
Изучай иврит:
Ведь мы — от Бога одного с тобою.
Изменения
Приобретают новые значенья
События, и мысли, и слова.
Уже за мной — иное поколенье;
Точнее быть — так даже целых два.
Мои — неужто вправду? — эти дети,
И внуки эти?
Кто 6 подумать мог!
Хочу увидеть поколенье третье,
Но это, если мне позволит Бог.
Я возраст свой порою забываю.
И вот, покуда длится этот миг,
Волна накатывает молодая
На слово неизбежное — «старик».
И ничего не изменилось будто,
За исключеньем мелочи одной:
Где в слове «Бог» писал строчную букву,
Уже не обойтись без прописной.
* * *
Серьёзные сроки приспели,
Раздумья толпятся гурьбой.
Что делать мне с этим апрелем
И с этой весной голубой?
Что делать мне с этим рассветом,
С заботой грядущего дня?
Устала душа от диеты,
И в странствия манит меня.
И запах костра горьковатый
Я чувствую как-то острей.
…Что делать мне с этим закатом,
С апрелем,
И с жизнью моей?
Париж — Лондон
Перелёт
Я не на «Боинге» летел —
На крыльях сказки.
А справа небосвод алел
Невиданной раскраски.
Я полстолетья ожидал
Такого рейса.
А рядышком Тору читал
Попутчик в пейсах.
Носители подагр и грыж
И прочих болей
Летят из Эреца[6] в Париж —
Не менее, не более.
И даже те, кто встать не мог
Вчера с постели,
Переступили свой порог —
Летели!..
Не то что стонов —
Вздоха нет,
И даже шутки кстати.
Аэропорт. Париж. Рассвет.
…На самом на закате.
Поздние прогулки
Как белый человек,
Вхожу в «Гранд Опера»,
Фотографируюсь на Эйфелевой башне.
На авеню Дэ Итали с утра
Пью кофе.
В полдень сувенир пустяшный
Куплю над Сеной,
Франками звеня.
И как когда-то Хэм,
По Монпарнасу
Пройду вразвалку —
Весь Париж в огнях —
И возвращусь в отель
К ночному часу.
Опухли ноги,
Пухнет голова
От этих слишком поздних впечатлений
И скошенная майская трава
Молочно пахнет,
Словно в День Творенья.
Минутку посижу — саднит в боку,
Но я ещё тащусь в кафе «Ротонда».
Стою, припав к дверному косяку,
Без всякой позы и без всякой фронды.
Бульвар Распай, уж ты меня прости —
Свернул бы влево, но устал серьёзно.
Пора передохнуть. Ловлю такси.
…Как поздно всё же,
Как, однако, поздно!
* * *
Какой запоздалый подарок
Случился над Сеной-рекой:
Стою под какой-то там аркой —
Неважно совсем под какой.
Чего и какого я ради
По улицам этим плетусь?
Какая-то горькая радость,
Какая-то сладкая грусть.
Я выйду к тому переулку,
Под этим пройдусь фонарём.
…Как пахнет французская булка! —
Как в нищенском детстве моём,
Как в том огневом и морозном,
Раздетом, голодном, босом.
Париж! Я ребёнок твой поздний —
Лишь выгляжу старше лицом.
* * *
Оторвавшись от милой жены,
Я гулял по ночному Парижу.
И почувствовал, что сожжены
Все мосты. И опор я не вижу.
Где я был? Где шатался досель?
Где певал хулиганские песни?
Как случилось: бульвар Сен-Мишель
Променял на бандитскую Пресню?
Я родился не там, не тогда —
Сирый пасынок дикой отчизны.
Вместо жизни случилась беда…
Всё же я ещё жив — после жизни.
И помыслить я даже не мог,
Что я буду когда-нибудь старым,
И окажет мне милости Бог:
Пить бордо на долине Луары.
На Монмартре картину куплю,
К Сене выйду, хмельной спозаранку.
— Мужики, ну ещё по рублю
Соберём! Извиняюсь — по франку.
Я живой: даже выпить могу,
Но жена разрешает немного.
И перед судьбою в долгу,
«Слава Богу, — шепчу, —
Слава Богу!..»