Стас. А я сказал, что исправно плачу налоги, поэтому имею право знать, за что меня задержали. А они меня — в обезьянник. В камеру, то есть.
Хладобойников (с иронией). И ты, конечно, сказал, что имеешь право на звонок своему адвокату. (Смеётся собственной остроте.)
Стас. Я сказал, что я — врач–гинеколог. А они меня — за решётку…
Хладобойников. А Мотю?
Стас. А Мотю — нет.
Хладобойников. Почему?
Стас. А он сказал, что он — врач–проктолог…
Хладобойников (подозрительно). Стоп, стоп! Ты это на что намекаешь? Хочешь сказать, что у нас в милиции работают педики?
Стас. Ничего я не хочу сказать! Просто у ихнего следователя был запущенный геморрой. И мой дружок — тоже, кстати, врач–ординатор — где–то там же, в ментуре, в отдельной «пыточной» осмотрел зад этого сыщика, освидетельствовал с пристрастием… блеснул, так сказать, недюжинным мастерством. Вот нас и отпустили. В виде гонорара Моте, а заодно и мне, предоставили свободу.
Хладобойников. Иронизируешь, стало быть?
Стас (пожимает плечами). А что? Редко какой врач удостаивается столь лестной оценки своего труда… Не взяли даже штрафа. Вот и посуди: откуда мне знать, записали они что–нибудь в свои бумаги или нет?
Хладобойников. У нас не бумаги — у нас компьютер!
Звонит телефон. Хладобойников берёт трубку, слушает.
(В трубку.) Ясно. Я так и думал… (Кладёт трубку; Долгову.) Думаешь, здесь мальчики работают? Мы всё о тебе знаем, Станислав Викторович. Ты фигурируешь в базе данных… гм… в оперативной памяти… ну, в общем, в компьютере как злостный нарушитель. В тот раз тебя записали и строго предупредили. И имей в виду, эскулап: всё оформлено как надо! (Берёт новый лист бумаги.) Будем оформлять протокол. Значит, так, Долгов: за систематическое нарушение паспортного режима тебе грозит штраф в размере ста минимальных окладов… (Насмешливо.) А ну–ка, быстренько подсчитай, коммерсант: сколько это в баксах? Предвижу твой ответ: нету «бабок». Да?
Стас. Вот именно.
Хладобойников (кивает головой). Ну–ну… И, стало быть, наказанием тебе будут пятнадцать суток исправительных работ.
Стас (взволнованно). Но ведь денег и вправду нет! Это ж надо быть ненормальным: таскать такую прорву «гринов» в кармане — в Москве, ночью…
Хладобойников (со злобой). Да кого это волнует? Ты что — совсем дурак? Говорю же тебе: есть приказ мэра…
Стас. Хочешь, часы отдам? У меня полная сумка…
Хладобойников. На хрена мне твои часы? Я что же — должен в протоколе указать, что штраф с тебя взял часами?
Стас (чуть наклоняется вперёд, к Хладобойникову). А ты не пиши протокол.
Хладобойников (настороженно и тихо). Что значит «не пиши»?
Стас. Ты сколько получаешь тут?
Хладобойников. Тебе какое дело?
Стас. Просто так, любопытствую…
Хладобойников. Сколько получаю — все мои… (С пафосом.) А жизнью рискую здесь каждый день! А ваши хохлы — знаешь, как живут? Три раза за месяц приедут, колбасу продадут и сало…
Стас (запальчиво). А ты знаешь, сколько зарабатывает доктор? День и ночь не разгинается, спину горбатит в душных операционных, сутками из крови не вылезает, а получает, между прочим, меньше вас, обормотов!
Дерябин (озадаченно). Вона как!
Хладобойников (с угрозой). Обормотов? (Пауза.) Значит, обормотов? Хорош–ш–шо… (Поднимается, делает многозначительный круг вокруг Долгова, почёсывает кулак.) В общем так: я вызываю машину. Мне тут с тобой дискутировать нет охоты. Уж больно ты разговорчивый, Долгов… (Вдруг прислушивается к музыке, звучащей по радио.) Тихо!
Стас (испуганно). Что?
Хладобойников. «Пятая»… Бэтховена…
Стас (шёпотом). Ага, до–минорная…
Дерябин (вдруг). Тема судьбы… Ля–ля–фа…
Хладобойников (взволнованно разъясняет Дерябину). Композитор нарочно дал главную тему в унисон, чтобы подчеркнуть её значительность… Только не ля–ля–фа, Дерябин, а соль–соль–ми… Бэмоль.
Дерябин (понимающе кивает). Ясен пень.
Все слушают музыку.
Стас. Аллегро кон брио — быстро, с огнём… Сколько в ней тревоги, беспокойства!..
Хладобойников (без паузы). А не заплатишь штраф — десять минимальных окладов, — отведём тебя к бомжам трипперным, в камеру.
Стас (удивлённо). Уже десять? Пять минут назад говорил «сто»…
Хладобойников (уклончиво). Ну, это если изменить формулировку…
Стас. А как бы сделать так, чтоб… ещё меньше, а? (Выразительно смотрит на Хладобойникова.)
Хладобойников (Дерябину). Сходи–ка в буфет, Федя, распорядись насчёт чайку…
Дерябин выходит.
(Долгову.) Ты здесь не торгуйся! Как скажу — так и будет!