На вершины лег неверный свет, с тех пор как в 1885 году Уильям Кэмерон обнаружил «дивное плато с заросшими склонами, окруженное со всех сторон горами». Там было прохладно, и благодаря этому климату, в котором должны были расти цветная капуста, морковь и перец, европейские плантаторы и китайские зеленщики стремительно превратили всю местность в великолепный огород, а затем, заботясь о транспортировке своих продуктов, очень быстро принялись за строительство дороги. Вскоре ею стали пользоваться британские чиновники и коммерсанты, восхищенные широкой панорамой курорта, которую, при определенной фантазии, можно было принять за образчик английского загородного пейзажа. Вокруг, конечно, простирались джунгли со змеями и москитами, но ничего не мешало играть в гольф, а гольф, как известно, является символом и синтезом всякой цивилизации. Там оборудовали площадку на восемнадцать лунок и несколько теннисных кортов, понастроили тюдоровских вилл и возвели отель «Старая коптильня Фостера», словно выросший из-под земли на валлийском побережье. Там жили бойскауты, пасторы и патронессы с пианино. Но, как бы то ни было, джунгли всегда напоминали о себе, и когда в английских парках вечерние туманы заволакивали недавно ввезенные хвойные деревья, из-за черных стен, опоясывавших плато, по-прежнему доносились предсмертные крики макак или меланхоличные модуляции гиббонов. Джунгли были исполнены голосов — цикад я попугаев, хищников и обезьян, но, главное, того глубокого дыхания, которое чуешь нутром, шепота мхов и журчания соков, циркулирующих в глубине корней. Порой это дыхание внезапно становилось заметным, когда на рассвете или с наступлением темноты воцарялось краткое затишье перед сменой ночных и дневных животных. То был тайный и страшный голос.
Дорога петляла между заросшими пропастями, что поднимались ярусами к далекому лазурному небу. Она извивалась вдоль утесов, поросших дикими банановыми деревьями и бамбуком, покрытых лапчатой и пальчатой листвой, каемчатыми зонтиками, лианами, нависавшими длинными пологами над шоссе, непроходимыми кустарниками, подвешенными за корни, или балдахинами, которые свертывались багровыми кровоточащими соцветьями. Она змеилась вдоль оловянных рудников на освежеванной земле, вдоль озер, горных рек и большого водопада Лата-Искандар, бурлившего на нефритовых скалах. За Кесемасаном дорога сужалась между выступами джунглей и ложбинами, где соломенные хижины плыли, точно лодочки, под навесами, которые алели латексными огнями, и едко дымились зеленые ветки. Как только небо угасало и смолкали писки грифов, козодои наполняли воздух своими похоронными воплями.