Никон находился в Соловках, откуда должен был привезти тело святого Филиппа, и на своей весьма многочисленной свите он показал уже свою сильную руку деспота, которого нашли в нем позже церковь и государство. Бояре и высшие чины, сопровождавшие его в этом паломничестве, все единогласно жаловались не только на то, что были подчинены исключительным религиозным обрядам и постам, но еще, кроме того, подвергались самому грубому обращению. Несмотря на то что это доставило ему некоторое огорчение, Алексей не осмелился, однако, упрекнуть за это избранника своего сердца. Он только ограничился робким советом принять некоторые меры предусмотрительности и не рисковать перед особенно раздраженными лицами, среди которых первую роль играл очень популярный, гордившийся своими недавними, хотя и сомнительными успехами и считавшийся чуть не великим полководцем Иван Хованский.
Возвратясь вскоре после этого в Москву, Никон был избран патриархом, т. е. предложен для выбора Собору. Следуя обычаю, он отказался, заставил себя просить, даже принудил царя пасть перед ним ниц в Успенском соборе и присоединить свои мольбы к мольбам присутствующих. Но и этого было недостаточно. Охотник до всяких театральных манифестаций, Никон предложил следующие условия боярам и народу: согласны они признать в нем пастыря и отца, которому должны повиноваться все? Уполномочат ли они его принять меры для восстановления порядка в церкви? Утвердительный ответ не заставил себя ждать, и Никон надел себе на голову белую митру патриархов.
Портрет патриарха Никона с клиром. 1660–1665 гг.
То было 22 июля 1652 года. В то же самое время польско-московское соперничество, приведшее к резкому повороту благодаря восстанию польской Украйны, вошло совершенно в новую фазу. Я оставляю для другой части этого рассказа сообщение о событиях, которые, ценою кровавой тринадцатилетней войны, закрепили, начиная с этой эпохи, окончательный триумф наиболее сильного из двух противников. Являясь сначала победоносной для оружия Алексея, потом показав со всей жестокостью свою обратную сторону, борьба эта должна была потребовать исключительных жертв от слишком сильно истощенной страны, и в 1662 году, в довершение всех бед, она вызвала новые внутренние беспорядки, которые становились серьезными и грозили уничтожить уже добытые успехи.
7. Монетный кризис
Уже давно московская казна вынуждена была прибегать к самым неудобным средствам. За отсутствием драгоценного материала, который не удалось открыть иностранным изыскателям, прибегли, как это было и во Франции, да и в других странах, к переливке монеты по большей части иностранного происхождения. Из одного голландского экю, стоящего от сорока до пятидесяти копеек, чеканили шестьдесят и более. Или решали, что эти экю сойдут по курсу за рубль. В конце концов прибегли к насильственному введению медной монеты.
В 1647 году один иностранный путешественник напечатал следующую характерную заметку:
«Торговля шла плохо в Москве в прошлом году, благодаря последней войне, истощившей жителей двух пятин, и новым налогам, потому что им пришлось отдавать насильно свои товары за медные деньги, что заставило понизить их цену со ста на один… Это разорило многих частных собственников и повергло их в такое отчаянье, что одни из них повесились, а другие пропивали остаток своего имущества и умирали в пьянстве».
Полтинник Алексея Михайловича 1654 года
Из этого видно, что некоторые черты экономического и социального кризиса, при котором мы теперь присутствуем, имели свои прецеденты в прошлом.
То были лишь опыты, в которых, однако, зародилась уже идея, на которую должны были натолкнуть московских финансистов гибельные результаты польской войны. В 1656 году, если не раньше, по совету, как полагают, Федора Ртищева, в Москве вздумали чеканить рубли из меди и придать им официально ценность серебряного рубля. Так как соотношение цен обоих металлов равнялось тогда 62,5: 1, то ясно, какую громадную выгоду думала извлечь из этого предприятия казна. Как ни груба была эта иллюзия, она тождественна той, которая привела в различные времена и в различных странах к выпуску бумажных денег. Медные рубли являлись, в общем, лишь ассигнациями, и предубеждение против тех, которые имели с ними дело, можно оправдать особенными условиями. С одной стороны, на самом деле казна заявила, что только эта монета имеет законный курс и может отныне служить для обмена, а с другой стороны, применяя насильственный обмен ее на золотую и серебряную монету, она как бы представляла в виде гарантии все богатство государя, которое казалось тогда огромным, неисчерпаемым и, значит, представляла эквивалент металлическому обмену при выпуске денежных знаков нашими современными банками.