Юстус Сустерманс. Портрет Ивана Чемоданова – русского дипломата, стольника и русского посла в Венеции. Около 1657 года
Беря с собою чрезмерно большую свиту, все они попадают в затруднительное положение, не зная, чем им ее содержать. Так как в Москве был обычай содержать иностранные посольства, они требовали того же от иностранцев. Если же им это удавалось, они никогда не оставались довольны. В Кенигсберге в 1656 году Нестеров был близок к тому, чтобы швырнуть под стол стоявший на нем сервиз, так как он казался ему недостаточно объемистым. Эти путешественники не берут с собой даже карманных денег, ничего, кроме товаров. Они должны были продавать их для царя, беря себе жалованье из барышей. В Ливорно Чемоданов выкрутился, продав выгодно шестьдесят окороков! Но потом покупатели заупрямились, так как флорентийцам пришлись не по вкусу произведения «veramente bruttissime» иноземного колбасника, ввиду чего Чемоданову пришлось выпрашивать у герцога милостыню в сто дукатов, которые были ему даны с обязательством воздержаться от нового выпрашивания на итальянской территории.
Никто из этих посланцев не знал языка, на котором говорили в странах, ими посещаемых, но такая неловкость являлась еще наименьшим злом. Великолепно одетые, покрытые золотой парчой, они в то же время были отвратительно грязны. В наши дни русские мужики ходят в баню всякую субботу, но меняют рубаху лишь раз в год. Посланцы Алексея следовали тому же правилу, прибавляя другие привычки, еще более отталкивающие для утонченного вкуса тогдашних итальянцев. В Ливорно после отъезда Чемоданова и его спутников пришлось дезинфицировать комнаты, которые они занимали в доме губернатора, и все же в них долго оставался отвратительный запах гостей, несмотря на всю кратковременность их пребывания. Губернатор поэтому счел обязанностью попросить своих гостей явиться во Флоренции con manco cattivo odore che sia possibile (чистыми, без запаха).
Этим посетителям приходилось оставлять после себя еще более неприятные воспоминания. В Кенигсберге Нестеров, не задумываясь, насильно хватал дочек рыбаков для танцев и для других, гораздо менее невинных, удовольствий. Нескольким евреям было поручено доставить ему «прачек», которым он не поручал, конечно, стирку. Очень привязанный к приютившей его стране, склонный к снисходительности, хорват Крыжанич удостоверяет то плачевное впечатление, которое производили за границей эти горе-дипломаты.
Только в 1672 году в Берлине и Дрездене, в Вене и в Риме московская дипломатия приняла другой облик, благодаря появлению на сцене первого представителя блестящей плеяды, среди которой должны были позже прославиться Нессельроде и Капо д’Истрия. Для того чтобы поднять эту службу до европейского уровня, великая северная империя должна была прибегнуть к тому же способу, каким рекрутировалось ее войско. Человек высокой культуры и изящных манер, говорящий бегло по-латыни и по-французски, одетый по последней моде, т. е. по-французски, шотландец Павел Менциес де Питфодельс придал наконец поручениям, которые были ему доверены, достойный тон и корректный стиль.
Между тем, по крайней мере для сношений с Польшей и Швецией, Алексею удалось найти среди окружавших его соотечественников человека, способного померяться, и не без успеха, с противниками, придать больше гибкости и размаха самому органу, так плохо до сих пор обслуживавшему внешние интересы своей страны. Этот орган было необходимо пересоздать во всех отношениях. Афанасию Леонтьевичу Ордын-Нащокину принадлежит честь указания по крайней мере плана этой реорганизации и выполнения ее первых шагов.
2. «Первый русский канцлер»
Как и все приказы, Посольский представлял собой также бесформенный механизм, в котором совершенно отсутствовали единство и связь. Функции выполнялись беспорядочно по многочисленным бюро, наполненным бесчисленным количеством чиновников, работой которых никто не руководил. До Ордын-Нащокина не существовал пост главного директора. Он первый стал выполнять эту роль, а к концу своей службы принял также титул «хранителя большой печати», чем становился – и притом он первым – на практике канцлером. До тех пор эта обширная служба, казалось, носила коллегиальный характер, к которому чувствовал потом пристрастие даже сам Петр Великий. Созданию этого поста предшествовало такое положение вещей, когда благодаря лишь одной интеллигентности и огромной энергии Афанасий Леонтьевич сумел взять в свои руки или по крайней мере подчинить своему контролю большую часть дел, доказав этим полезность и возможность централизующего и координирующего аппарата, в то время еще отсутствовавшего.