5. Сношения с Италией
К несчастию, принципиально соглашаясь на коммерческий и политический союз, обе стороны не могли столковаться насчет условий. В 1656 году Венеция думала получить против своих страшных противников помощь донских казаков. В ответ на эти просьбы стольнику Чемоданову и дьяку Постникову было поручено просить у дожа ту финансовую помощь, которую государь тщетно искал в Англии. Они чуть не утонули, переплывая океан, в Средиземном море были захвачены турецкими корсарами и вернулись с пустыми руками. Да и война достаточно опустошила сундуки синьории.
Попытка, возобновленная в 1659 году в Ферраре, не имела большего успеха. Посланник Лихачев хвалился, будто он слышал, как герцог Фердинанд Медичи называл себя «рабом царя», но не привез никаких звонких доказательств такого лестного для царя настроения.
Алексей, однако, не отчаивался. Победив и расчленив Польшу, он хотел играть роль ее протектора, но отказался поддерживать ее собственным войском против мусульманского вторжения, угрожавшего ей. Он решил только доставить ей помощь других христианских держав и обратился к Риму. Ватикан удостоился таким образом увидеть у себя ярого католика Павла Менциеса, явившегося туда в качестве представителя государя-схизматика! В сущности говоря, царь, поступая таким образом, просто лелеял мысль добиться признания своего титула, воображая не без некоторой наивности, что одного его рвения к общим интересам христианства достаточно для доставления ему подобной чести.
Ловкость Менциеса потерпела двойное крушение. Западные христиане имели другие заботы, кроме защиты Польши против Турции, а что касается вопроса о титуле, то Святой престол лелеял не менее химерическую надежду сделать его предметом церковно-религиозного договора. Вопросы этикета постоянно еще увеличивали недоразумения. Будучи рьяным католиком, посол Алексея все же должен был подчиняться его инструкциям, запрещавшим ему целовать не только ногу, но и руку папы и терпеть, чтобы тот оставался сидеть во время чтения письма царя. Принятое после острых прений combinazione: коленопреклонение было заменено взаимным рукопожатием. Менциес горько жаловался на это кардиналу Альиери и отказался принять письмо Климента X, который вопреки мемориалу, изданному по приказанию Его Святейшества и приписываемому аббату Скарлатти, не соглашался дать «герцогу Московии» просимого титула.
Словом, и в этом направлении московская дипломатия ровно ничего не добилась. После целого ряда драматических удач и неудач ей больше повезло на восточном поле действия.
6. Успехи на Востоке
С начала века, подвергаясь набегам со стороны Персии, страдая также от внутренних междоусобиц, парализовавших ее силы, разделенная на целый ряд княжеств, готовых вызвать одно против другого внешнее вмешательство, Грузия казалась Москве соблазнительной добычею. Уже в царствование Михаила передался России кахетинский царь Теймураз, а в 1647 году он задумал отдаться со всею своею страною. Взамен он просил вспомогательного войска против персиян, большую сумму денег и руку царевны для своего внука. Великий царь был тогда очень занят внутренними делами своей империи: он заставил его ждать до 1650 года и разбил его мечты, пожаловав ему лишь несколько соболей и прося для начала послать своего внука в Москву. – Чтобы женить его на царевне? – Я ничего не знаю об этом, – отвечал ему Никифор Толочанов, представитель Алексея.
В свою очередь и Теймураз не спешил, но в 1653 году, когда его зять, имеретинский царь Александр, сделал вид, будто хочет опередить его в этом отношении, Теймураз решился и, четыре года спустя изгнанный персиянами из своего царства, последовал за своим внуком, всё еще ожидавшим желанной супруги.
Алексей устроил несчастному царю пышный прием и, когда тот склонился поцеловать его руку, не допустил его до этого. – Так как ты такой же христианин, как я, ты должен целовать меня в уста, – сказал он. – Я только ваш смиренный раб! – Ты мне подчинился по воле Бога, но так как ты государь и христианин, то я обязан обращаться с тобой, как с братом.
И Теймураз повиновался этому «с большим страхом», как сообщает о свидании официальный документ.
Как самый характер Алексея, так и весь дух политики, призванной стяжать однажды в этой сфере отношений самый блестящий успех, просвечивают в этой сцене.
Иван Хилков, которому было дано поручение сговориться с венценосным изгнанником, выслушал трогательный рассказ о его несчастьях. Взяв в плен мать Теймураза, шах Аббас хотел ее принудить перейти в мусульманство и после отказа замучил ужасными пытками, приказав отрубить у нее обе груди. Тело несчастной было принесено сыну одним французским торговцем. Плененные шахом, оба сына Теймураза были обращены в евнухов. Отец просил тридцать тысяч человек, чтобы отомстить за такое жестокое поругание и снова завладеть своим наследием. Хилков вместо всего великодушно предложил ему шесть тысяч рублей. Грузин был поражен: «Что же я буду делать с этими деньгами? Я лучше употреблю их тут на обедни!»