Какой может быть компромисс между свободой и подчинением авторитету? Если такой компромисс существует, то человек, утверждающий, что он стремится к самопознанию и свободе, не искренен в своих действиях. Мы склонны полагать, что свобода является конечной целью и, чтобы обрести ее, сначала необходимо подчинить себя различным формам подавления и запугивания. Мы надеемся обрести свободу с помощью умения приспосабливаться, но разве средства не являются такими же важными, как и конечный результат? Разве они не определяют цель?
Для поддержания мира необходимо использовать мирные средства. Прибегнув к насилию, можно ли ожидать мирного исхода? Если свобода является конечной целью, то и начало должно быть свободным, ибо они суть одно и то же. К самосознанию и разуму можно прийти лишь тогда, когда свобода присутствует с самого начала, но следование за авторитетом делает свободу невозможной.
Мы поклоняемся различным формам власти: знаниям, успеху, силе и так далее. Мы склонны навязывать свой авторитет молодым и в то же время стараемся угодить высшему начальству. Для человека, лишенного внутреннего видения, внешняя власть и общественный статус приобретают огромное значение, и тогда он становится все более и более подвержен чужому влиянию и подчинению, превращаясь в удобный инструмент для других. Это мы видим повсюду: во времена кризиса демократические нации действуют подобно тоталитарным, позабыв о всякой демократии и принуждая людей повиноваться.
Если бы мы смогли понять, что в основе желания властвовать и подчиняться лежит насилие, тогда, возможно, нам удалось бы освободиться от пагубного влияния власти. Мы стремимся быть точными, правильными, удачливыми, знающими… И это стремление к определенности, расчетливости создает внутри нас власть личных переживаний, а снаружи — власть общества, семьи, религии и так далее. В то же время не признавать власть, игнорируя ее, — тоже не выход из положения.
Удаляясь от одной традиции и присоединяясь к другой, оставляя одного лидера и следуя за другим, мы изменяемся лишь внешне. Если бы мы постигли природу власти, если бы мы распознали ее внутренние истоки и смогли бы понять и превзойти свое стремление к определенности, тогда бы нам удалось обрести всеобъемлющую осознанность и понимание. Но для этого мы должны быть свободными не в конце, а с самого начала.
Стремление к уверенности и безопасности является одним из главных проявлений «я». Это непреодолимое стремление необходимо тщательно и постоянно исследовать, а не просто подавлять его или изменять его направление. Не стоит также изменять его согласно нашим представлениям об идеале. Всепоглощающее эго, определяемое как «я» и «мое», очень сильно выражено у большинства из нас. Спим мы или бодрствуем, оно всегда начеку, всегда выискивает способ самоутвердиться. Но при осознании природы эго и того, что любые из его проявлений неизбежно ведут к конфликтам и страданиям, стремление к уверенности и самосохранению теряет былую силу и идет на убыль.
Чтобы изобличить природу эго и все его уловки, необходимо постоянно наблюдать за ним. И только если мы начнем понимать его природу, свое стремление к власти и все то, что касается нашего приятия или отрицания этих вещей, только тогда мы станем свободны от оков их власти.
Пока наш ум находится под контролем инстинкта самосохранения, освободиться от власти эго и сопутствующих ему проблем невозможно. В этом нам не помогут ни догмы, ни организованные верования, которые мы называем религией. Все догмы и вероучения — лишь проекции нашего ума. Всякого рода обряды, пуджа,[1] общепринятые формы медитации и бесконечно повторяемые слова и фразы хоть и могут дать казалось бы удовлетворяющие ответы, однако они не способны освободить ум от власти эго и его проявлений, поскольку «я», по сути, является продуктом ощущений.
В моменты печали мы обращаемся к тому, что мы называем Богом, который на самом деле является лишь проекцией нашего ума, или же ищем удовлетворяющие нас ответы и благодаря им обретаем временное успокоение. Все существующие религии рождены нашими надеждами и страхами, а также инстинктивным стремлением к внутренней безопасности и уверенности. Поклонение авторитету в любой форме, будь то спаситель, мастер или священник, влечет за собой подчинение, принятие и подражание. Таким образом, нас эксплуатируют во имя Бога, равно как и во имя политической партии или идеологии, а мы продолжаем страдать.
Как бы мы себя ни называли, все мы являемся человеческими существами, и страдания — наш удел. Они одинаково присущи каждому из нас, как идеалисту, так и материалисту. Идеализм — это одна из форм бегства от того, что есть, в то время как материализм является иной формой отрицания бесконечных глубин настоящего. Разница между идеалистом и материалистом состоит в том, что каждый по-своему избегает сложности проблемы человеческих страданий. Каждому из них приходится иметь дело со своими желаниями, амбициями, конфликтами, но такой способ существования не приведет к покою. Идеалисты и материалисты в равной мере ответственны за беспорядок и бедность во всем мире.