Общий интерес диктовал укрепление литовско-русских связей. В 1213 г. тот же Даугеруте «с большими дарами отправился к великому королю новгородскому и заключил с ним мирный союз»[1900]. Можно думать, что уже в 1212 г. поход войск Мстислава Удалого был согласован с действиями литовцев в Подвинье[1901]. Этот первый известный нам литовско-новгородский договор таил в себе угрозу Ордену; поэтому рыцари перехватили Даугеруте на обратном пути, и он кончил свои дни в венденской тюрьме. Но все же в русском походе 1221 г. из Новгорода на Венден под руководством князя Юрия Всеволодовича[1902] участвовал и литовский отряд, «и где русские нанесли меньший вред, там приложили руку литовцы». Позднее этот отряд численностью в 600 человек целый месяц оставался во Пскове, опасаясь возвращаться через владения Ордена[1903].
Наметилось сближение и Полоцка с Литвой. Всеволод, князь Ерсике, хотя и признал власть Ордена, но был обвинен рыцарями в том, что «постоянно помогает литовцам и советом, и делом»[1904]; когда рыцари выступили против этого города, Всеволод получил помощь от литовцев, которые в конце концов разбили немцев[1905].
В свете приведенных фактов делается понятно, что и договор литовских князей с Галицко-Волынской Русью, заключенный в 1219 г., — не случайность, а закономерный акт определенной политики. Видя возрастающую угрозу со стороны Ордена, наиболее влиятельная часть литовского нобилитета решила действовать объединенно, чтобы, обеспечив себе безопасность с юга, успешнее воевать против рыцарей на севере. Волынским князьям этот договор облегчил борьбу за освобождение и воссоединение Волыни и Галичины.
Особенно заметно это на русско-польских отношениях: именно литовские походы побудили Мазовию пойти на мир с Волынью[1906]. Предполагалось участие Литвы и в русском походе на Калиш[1907]. Когда после передачи Конрадом Мазовецким Дорогичинской волости добжиньским рыцарям в 1237 г.[1908] угроза немецкой агрессии распространилась и на Волынь, литовско-русский союз вновь оказался полезен. Около 1237 г., освободив Дорогичин от отряда магистра Бруно, князь Даниил Романович парализовал противодействие князя Конрада тем, что «возведе» на него «Литву Манъдога [и] Изяслава Новогородьского»[1909]. Отсюда можно заключить, что к этому времени среди участников договора 1219 г. именно князь Аукштайтии Миндовг приобрел наибольшее влияние и силу, причем достойно внимания, что в польском походе литовские войска участвовали вместе с чернорусскими.
Волынско-литовский союз был, видимо, использован и против черниговских князей, которые претендовали на галицкий стол. Уже в 1220 г. литовские войска сильно опустошили Черниговщину[1910]; враждебными оставались черниговско-литовские отношения и позднее, судя по тому, что уже накануне татарского нашествия черниговский князь Ростислав Михайлович, заняв Галич, предпринял большой поход против Литвы[1911]; именно тогда войска князя Даниила Романовича освободили Галич, а черниговский князь, узнав о падении столицы, бежал в Венгрию.
Резкое ухудшение международного положения Руси после татаро-монгольского нашествия, распространение немецкой агрессии на собственно русские земли, а также изменение форм литовской политики на Руси, вызвали существенные перемены в русско-немецко-литовских отношениях.
Нет надобности здесь описывать историю нашествия татаро-монгольских полчищ на Восточную Европу и борьбу народов за независимость. Это сделано нами в другой работе[1912]. Здесь важно отметить значение этого события для Литвы и его влияние на политику литовского правительства.
Героическая борьба русского и других народов нашей страны имела огромное значение для Литвы: литовцы не знали ужасов этого монгольского нашествия и не попали под иго татаро-монгольских ханов. Попытки некоторых исследователей, в частности И. Пузыны, на основании поздних литовско-русских летописей сделать предположения о литовско-татарской войне, не могут быть приняты ввиду общей недостоверности привлеченного им источника[1913]; его археологические догадки также оказались неосновательными[1914]. Источники не знают о вторжении татарских войск ни в Литву, ни в земли, захваченные немецкими рыцарями.
1905
Там же, XVIII, 9; князь Владимир полоцкий, готовясь выступить против Риги, отправил послов и на Русь, и в Литву, «и созвал большое войско из русских и литовцев». Хотя поход ввиду смерти князя и не состоялся, но симптоматичен сам этот факт. Там же, XIX, 10.
1914
Н. Н. Воронин2, стр. 150 и сл. Здесь может принести пользу фольклор. Литовские фольклористы сделали бы полезное дело, выявив народные предания о последующей борьбе литовцев с войсками татаро-монгольских ханов, ибо позднейшее вторжение войск Бурундая было прямо направлено на Литву.