Итак, новгородское архиепископское летописание — ценный источник по истории литовской политики на Руси вообще и в Новгороде, Пскове, Полоцке в особенности. Оно также проникнуто духом православного «просветительства», но, в отличие от княжеского летописания киевского, волынского или суздальского, считает правомерными соглашения как с русскими, так и с литовскими великими князьями, стараясь, впрочем, не освещать некоторые существенные стороны новгородско-литовских и псковско-литовских отношений.
Псковское боярско-вечевое летописание было, согласно исследованиям А. Н. Насонова[313], начато в XIII в. Официальная летописная работа, ведшаяся при церкви Троицы, находилась в XIV–XV вв. под контролем посадничьей власти. Псковский летописный свод, послуживший протографом дошедших до нас других местных сводов, был составлен в 50–60-х годах XV в. Он не сохранился. Своду 1469 г. (Тихановский список[314]) была предпослана биография князя Довмонта в качестве своеобразного предисловия; основанный на псковском летописании, он был пополнен также материалом летописания новгородского и смоленско-литовского[315]. Последующее псковское летописание отмечено сводной работой 80-х годов XV в. (Синодальный список[316]), а после падения боярской республики (1510 г.) вылилось в два самостоятельных свода — промосковский свод 1547 г. (Погодинский список[317]), возможно, возникший в Елизаровом монастыре, и антимосковский боярский свод Корнилия 1567 г. (Строевский список[318]), сложившийся в Псковском Печерском монастыре.
Псковское летописание, подобно новгородскому, пронизано идеей самостоятельности боярской республики — «мужей псковичь добровольных людей»[319], идеей независимости и от Ордена, и от Литвы, и от Новгородской республики, и от Московского княжества. Не случайно в своде 80-х годов XV в. находятся рядом жития князей Александра и Довмонта, оборонявших Псков от Ордена и от Литвы; тут же помещена пространная статья о князе Всеволоде Мстиславиче, укрепившем независимость Пскова, и, наконец, повесть о поражении суздальцев, в которых надлежало видеть предтечей москвичей. Антисуздальские тенденции очевидны и в других частях свода (под 1169, 1234 гг.[320]); антиновгородские составляют один из главных мотивов псковских сводов: они налицо под 1323, 1341 (мы коснемся этих известий ниже), под 1392, 1394, 1406, 1407, 1426 и другими годами.
В этом отношении типично известие под 1406 г.; когда Псковская земля попала под удар войск Витовта, новгородцы «никоея же помощи не учиниша», а на просьбу псковских послов: «пойдите, господа, с нами на Литву мстите крови християнския» отвечали: «нас не благословил владыка воевати Литвы, а Великий Новгород нам не указал; но идем с вами на Немци»[321]. То же произошло и в «тошна» для Пскова времена[322] войны против Ордена[323]: «и бысть псковичемь тогда многыя скорби и беды, ово от Литвы, а иное от Немець, и от своея братья от Новагорода»[324].
Само псковское боярское правительство охотно играло на противоречиях литовско-русских, новгородско-московских и московско-тверских; при этом главного врага оно (после событий 1240–1241 гг.) справедливо видело в Ордене. В местном летописании литовская помощь рисуется как вынужденная отсутствием подмоги со стороны Новгорода и Москвы. Сами литовские князья характеризуются противоречиво в зависимости от того, какую позицию они занимают: если нападают на Псков, то «отметинки божии»[325]; если воюют против Ордена, то споспешники божии[326]; так же оценивали и Новгород.
Эти идеи, пронизывающие псковское летописание при глухих намеках на насилия со стороны московских ставленников, едва ли содействовали верной передаче истории литовско-псковских отношений. Цель летописания, как кажется, иная: доказать, что Псковская республика не нарушала древних договоров с суздальскими (московскими) князьями и не давала повода лишать ее самостоятельности. Именно эту особенность родного летописания имели в виду псковские представители, отвечая в 1510 г. послу великого князя Василия Ивановича: «Тако в нас написано в летописцех с прадеды его и з деды и со отцем его крестное целованье с великими князьями положоно, что нам псковичам от государя своего великого князя, кои ни будеть на Москве, и нам от него не ити ни в Литву, ни в Немцй; а нам жити по старине в добровольи»[327].
313
А. Н. Насонов-5, стр. 292–294; ср. стр. 256, 268, 271–272; Д. С. Лихачеву стр. 460–465; ср. Н. Н. Масленникова-1, стр. 167 и сл.
315
Мне представляется, что смоленско-литовские известия псковских летописей не обязательно должны быть возводимы к особому письменному источнику. Они могли возникнуть на основе устной, в частности, купеческой информации (см., например, под 1343, 1403 гг.). Экономические связи Пскова с Полоцком и Смоленском были тесными. Любопытно, что в случае конфликтов с Литвой псковичи предпринимали походы на Полоцк (1352, 1360, 1406 гг.).