На первый взгляд может показаться, что описанный Вульфстаном обычай свидетельствует о всеобщем равенстве у эстиев. Однако это не так.
Во-первых, речь идет лишь о движимом имуществе; только оно поступает в раздел среди участвующих в конном состязании. Во-вторых, в это распределение поступает меньшая часть имущества, а именно та, которая остается после продолжительных пиров и игр, происходящих в доме покойного, где главная роль принадлежит его близким и друзьям. В-третьих, в состязании рассчитывать на успех мог лишь тот, кто имел быстрого коня. Вульфстан говорит, что быстрые кони были весьма дороги. Значит, участвовать в состязании мог лишь состоятельный человек.
Следовательно, можно предполагать, что Вульфстан говорит лишь о пережитке древнего обычая, когда имущество умершего делили между народом. В его время этот обычай фактически уже содействовал укреплению имущественного положения знати. Частые внутренние войны имели тот же результат. Что происходило на пирах и играх в доме умершего, мы не знаем, но бесспорно, что именно родственники и дружина находились в привилегированном положении, распоряжаясь большей частью имущества покойного. Вульфстан не сообщает, как распределялась земля, составлявшая основное богатство пруссов.
Перейдем к «житиям» Войцеха и Брунона, которые пополняют информацию Вульфстана. Эти источники не раз привлекали к себе внимание ученых, наиболее фундаментальные их исследования принадлежат Г. Фойгту.
Войцех-Адальберт, один из видных католических проповедников, эмиссаров панской курии прибыл в землю пруссов из Польши через Гданьск и погиб в 997 г., видимо, в Помезании. Во всяком случае традиция, восходящая к XIII в., знает там Комору св. Адальберта[431]. Житие сохранилось в двух основных редакциях, принадлежащих перу его младших современников — Брунона (писал в 1004 г.) и Канапария. Несмотря на некоторые расхождения между ними (они выявлены Г. Фойгтом[432]), обе редакции представляют собой типичные произведения католической пропаганды, не лишенные, однако, значительного числа реалий, касающихся не только жизни Адальберта до его отъезда в землю пруссов, но и того, что относится к последним[433].
Отметим сведения, помогающие понять общественный строй древних пруссов. По Канапарию (cap. 28), Войцех со спутниками прибывает на маленький остров, видимо, в устье реки или в заливе, но там собираются «владельцы этого места» и, грозя побоями, прогоняют пришельцев прочь. Позднее, когда они переправились через реку, их встретил «господин селения» (dominus vilae); он повел их в селение (по Брунону (cap. 25) это был «торг, куда собралась шумная толпа народа»), где Войцех сообщил о цели прибытия миссии. Собравшиеся жители, однако, заявили: «Будь доволен, что ты добрался безнаказанно до этого места и как быстрое возвращение даст тебе надежду остаться в живых, так малейшее продвижение вперед — принесет вред и смерть. Нами и всей этой страной, вход в которую мы составляем, повелевает общий закон и одинаковый образ жизни» (communis lex imperat et unus ordo vivendi). Миссионерам, как людям иного «незнакомого закона», грозит смерть.
По Брунону (cap. 25), пруссы так мотивировали свое требование: «Из-за подобных людей, — сказали они, — наша земля не будет приносить урожая, деревья плодов, не родятся новые существа (видимо, скот), а и старые умрут. Убирайтесь из наших пределов» («ex euntes exite de finibus nostris» etc.).
Любопытно и другое дополнение, свидетельствующее, что пруссы-общинники знали еще обычай потока и разграбления: «Тем (вариант — тому) же, которые (который), живя при входе в страну», допустили их пройти до этого места, «они угрожали смертью» и обещали в гневе «их (его) дом поджечь, их (его) владения поделить, их (его) жен и сыновей распродать». Это яркое известие находит себе подтверждение и в Кишпоркском договоре (см. ниже).
По Брунону (cap. 30), Адальберт гибнет от рук одного из «варваров», чей брат «был убит поляками»; он прибыл верхом с отрядом в семь человек. По Канапарию (cap. 29), предводитель убийц Сикко — «жрец и главарь проклятой банды; соответственно своей обязанности, он нанес первые раны» Адальберту. Сообщение о том, что глава дружины был одновременно волхвом, также находит свое подтверждение в позднейших известиях — в русской летописи. Таковы данные «жития» Войцеха-Адальберта.