Договоры представителей народов Восточной Прибалтики с Орденом и другими государствами в то время — не редкость. О них упоминают немецкие и польские хроники, а также русские летописи. Сохранились договоры с ливонцами, заключенные куршами (1230, 1231, 1267 гг.[457]), сааремасцами (1241, 1255, 1284 гг.[458]), земгаллами (1272 г.[459]), дошел и договор Литвы с немцами (1323 г.[460]), но его характер иной, ибо Литва выступает уже как суверенное государство.
Перечисленные договоры хранят в основном право аборигенных народов и представляют собой ценные источники для познания их истории. Отдельные нормы этих договоров совпадают е нормами Христбургского трактата.
Пруссы также вступали в договорные отношения с крестоносцами — с Тевтонским орденом. Первый договор (1233 г.), заключенный с Орденом Помезанией, не сохранился, но он, видимо, содержал признание определенных прав за помезанами и послужил в дальнейшем образцом при заключении договоров с другими прусскими землями, как это ясно из сообщения Петра Дюсбурга[461].
Среди всех этих памятников Христбургский договор занимает особое место по богатству сведений о внутренней жизни прусского общества той поры. Эта особенность договора объясняется сложными историческими условиями, при которых он был заключен.
Христбургский договор — результат кровопролитной освободительной борьбы, которую вели пруссы против Тевтонского ордена, располагавшего поддержкой папской курии, Германской империи и ряда других европейских государств. Неудачные походы на прусские земли правителей Дании и Польши в X–XII вв. не обескуражили курию, которая в начале XIII в. направила сюда для миссионерской деятельности своего агента Христиана, получившего вскоре сан епископа прусского[462].
Эти действия курии на Висле носили отнюдь не изолированный характер, а были частью общей политики империи и папства — наступления на земли Прибалтики. Однако первому прусскому епископу повезло на Висле гораздо менее, чем его современнику епископу Альберту на Двине. Последний сумел довольно быстро обзавестись вооруженной организацией — Орденом меченосцев, который, по крайней мере на первых порах, экономически и политически зависел от него и помог епископу стать прочной ногой на земле, захваченной у латышей и эстонцев.
В прусской земле дела сложились иначе. Правда, Христиану удалось привлечь на свою сторону и крестить кое-кого из прусской знати и простого народа, главным образом Помезании и Погезании. Из грамоты папы Иннокентия III (1198–1216) известны два знатных прусса (Сурвабуно и Варпода), которые крестились в Риме и в согласии с consortibus sui сделали новому епископу немалые земельные пожалования[463]. Наученная горьким опытом, курия с первых шагов остерегала епископа и союзных ему польских феодалов от излишне поспешных действий по эксплуатации прусского населения, рекомендуя не слишком отягощать народ повинностями, не лишать свободы и т. п.[464] Но подобные осмотрительные советы никогда не помогали. Пруссы быстро поняли, что Христиан не апостол, а захватчик.
В 1212–1218 гг. произошло решительное выступление пруссов против части собственной знати, сблизившейся с Польшей и курией, против самого Христиана и привлеченных им польских рыцарей. Папа Гонорий III (1216–1227 гг.), осведомленный о том, что возмущенные тяжелыми поборами пруссы выступили против епископа, поспешил объявить крестовый поход на пруссов рыцарей из Германии, Богемии, Моравии, Дании, Польши и Померании[465], а также — торговую блокаду прусского побережья, запретив доставку «опекаемым» курией пруссам в первую очередь оружия, железа и соли[466]. Это не помешало папе позднее обратиться с ханжеским воззванием соблюдать мягкость в отношении неофитов[467], которых курия взяла под свое покровительство[468].
Пруссы упорно противостояли всяким новым попыткам силой оружия поддержать епископа и его сторонников из местной знати и сами предпринимали набеги на земли Польши. Попытки Конрада, князя мазовецкого, организовавшего собственный рыцарский орден в Добжини (1228 г.), изменить положение, не достигли цели[469]. Его обращение к Тевтонскому ордену, приглашенному князем в надежде укрепить свои позиции в Поморье, было роковым политическим просчетом, который дорого обошелся польскому народу[470].
Завладев Хельминской землей (1233 г.), немецкий Орден, используя поддержку польских князей, отсутствие единства среди прусских земель и предательство части прусской знати, сумел подчинить себе немалую территорию в прусских областях— Помезании (1236 г.)[471], Погезании (1237 г.)[472], Вармии, Натангии и Бартии (1240 г.)[473]. Орден залил кровью цветущие прусские земли, беспощадно разорил местные крепости — Рогов, Пастелин, Бальга, замок Пипина и другие, уничтожая гарнизоны, убивая население. На захваченной земле рыцари возводили свои замки — Кульм (Хельмно), Торн (Торунь), Мариенвердер (Квидзынь) и др.
461
PD, III, 14: «
462
О роли цистерцианцев и доминиканцев (которые в 1230 г. получили автономный миссионерский район в Помезании) в подготовке наступления на землю пруссов см. Т. Мanteuffel-1, str. 165 и сл. См. также В. Н. Перцау-2, стр. 93 и сл.
468
Видимо, в ответ на подобные же действия Фридриха II, который своим воззванием (март 1224 г.) провозгласил имперское покровительство над жителями Ливонии, Эстонии, Самбии, Пруссии, Земгалии и соседних земель, гарантируя им свободу «