Перевод статьи 118, бесспорно, нуждается в коррективах[577]. Статья о праве притязать на имущество должна читаться так: «Если какой-либо муж владеет имуществом год и день без притязаний на него, и если какой-либо совершеннолетний человек[578] жил в той земле и потом захотел бы притязать на это имущество, то он не имел бы на это никакого права; если же было так, что человек [притязающий на имущество] покидал землю, то он может иметь притязания [в течение] XII лет, а позднее — нет». Смысл статьи, следовательно, в том, что бывший владелец, проживающий в стране, имеет право притязать на имущество год и день, при проживании вне пределов страны — двенадцать лет. Перевод, предложенный рецензентами, не только очевиден из содержания статьи но и подкрепляется аналогией из ливонского права[579].
Не вижу оснований отвергать перевод термина Knecht словом холоп (ст. 77). Knecht — недавний крестьянин, обедневший, бесправный, попавший в зависимость от феодала, которому шло возмещение за причиненный кнехту ущерб[580]. Это, видимо, так называемый ignobiles по Дюсбургу, в переводе Ерошина — eigin Knecht[581]; категория таких кнехтов известна актам, это — «arbeitende Knechte»[582]. Не останавливаюсь подробнее на других частных недоразумениях, виной которых, вероятно, мое недостаточно четкое изложение: о рабстве в Привислинье я говорю не на основании данных Анонима, а по данным Вульфстана; вопрос об издержках истца, самовольно прекращающего процесс, ясно решается ст. 78: истец платит два раза по полмарки (в сумме 1 марку) и т. п.[583]
В заключение хочу подчеркнуть значение Помезанской Правды с ее богатыми сведениями, относящимися к хозяйству, общественным отношениям, классовой борьбе и политическому строю лично свободных пруссов, как источника для истории Литвы, в частности, Жемайтии. Когда Орден в конце XIV в. временно подчинил Жемайтию, местная знать (eldestin) искала средств оградить свои наследственные права.
Именно тогда жемайтская знать получила от Ордена прусское право. Интересна формулировка документа, упоминающего об этом. Идя навстречу жемайтской знати, которая просила, чтобы магистр «оставил бояр боярами, свободных — свободными, а крестьян — крестьянами», он установил в Жемайтии права, аналогичные тем, что были даны пруссам. Магистр «gap des den landen alien einen brieff (т. e. жалованную грамоту) und gap in sulch recht als die Prussen in unsern landen haben»[584]. Этим бояре жемайтские остались недовольны и, как сообщает хронист Иоанн из Посильге, домогались получения кульмского (хельминского) права: «die eldestin der lande czu Samaythin qwomen ken Marienburg mit erim voithe, und begertin, das man yn sulde gebin Colmisch recht obir ere gut er, und sulde sie haldin glich rittern unde knechtin im lande czum Cołmen»[585].
Изложенное позволяет оперировать Помезанской Правдой как источником по истории Жемайтии и, следовательно, признать, что и жемайтские нобили, подобно прусским и литовским, жили с земли и их волновали прежде всего способы укрепления с помощью Ордена своей власти над крестьянством. Этого они хотели достичь посредством получения не только прусского, но и кульмского права. Когда же Орден не обнаружил желания щадить их права (тому свидетельство яркая жалоба жемайтов папской курии 1416 г.; см. часть I, § 4), тогда местные нобили достигли своего с помощью государственного аппарата Литовского великого княжества.
Заканчивая рассмотрение некоторых основных прусских источников (Тацит, жития Адальберта и Брунона, Вульфстан, жалованные грамоты Ордена нобилям, Кишпоркский договор и Помезанская Правда), мы можем сделать общий вывод, что благодаря их современности событиям они имеют выдающуюся ценность для характеристики становления имущественного неравенства, феодальной собственности, классов и государства, для истории общественного развития Литвы, а следовательно, и вывод о беспочвенности опасений М. Гельманна, будто привлечение этих источников к изучению Литвы нарушает основы исторического источниковедения[586].
3. Немецкие хроники
Среди немецких хроник, содержащих материал по истории Литвы изучаемого периода, наибольшего внимания заслуживают современные интересующим нас событиям хроники — Генриха, Рифмованная, Германа Вартберге, Петра Дюсбурга, a также Николая Ерошина.
Рассмотрим литовские известия хроники Генриха. Наша задача во многом облегчена той превосходной работой, которую выполнил С. А. Аннинский в своем введении и в комментариях к публикации текста и перевода этой хроники. Он охарактеризовал ее издания и историографию вопроса. Используя достижения немецкой науки, С. А. Аннинский установил, что хроника появилась около 1225 г., что она была заказана Генриху епископом рижским Альбертом I как своеобразный подробный отчет об истории и состоянии ливонской колонии, который был предназначен для папского легата Вильгельма Моденского и служил к обоснованию прав Альберта на получение сана архиепископа.
577
На это обратил мое внимание и профессор Тартуского университета Л. И. Тиик, которому приношу благодарность и за ряд других ценных замечаний.
583
В. T. Пашутo-4, стр. 12, ср. стр., 9, 98; W. Неjnоsz. Указ. рец. Хочу отметить также некоторые неточности, вкравшиеся в текст «Помезании». Стр. 14, строка И сверху — вместо Помезании и Вармии должно быть: Вармии и Натангии; там же в сн. 2 вместо — S. 106 должно быть: S. 160; стр. 17, сн. 1, строка 13 сн. вместо — 24–24 должно быть: 24–34; стр. 28, строка 5–6 сн. вместо
584
CEV, р. 78 (1401 г.). В этом году «