Литва 30–90-х годов XIII в. все же известна этому хронисту гораздо лучше, чем Литва предшествующей поры. И то, что он сообщает об общественно-политических отношениях в ней, заслуживает пристального внимания. В Литве правит Миндовг, это — «богатый король»[668], у которого есть свой замок (burg)[669], «он обладает большой силой» (mit groвer macht) и водит в походы против Ордена 30-тысячное войско[670]. Ему принадлежит много земли, из фондов которой он делает письменно оформленные пожалования немецкому магистру: «dem meister gab er mit briven do, richlich in sine hant, riche unde gute lant»[671]; эта «богатая и хорошая земля» была, понятно, населена крестьянством. Перед нами типичный феодальный король.
Управляя страной, он располагает каким-то административным аппаратом, имеющим соответствующее делопроизводство: его послы («kuniges boten») посещают Орден[672], папу, Русь[673]; они везут с собой грамоты[674] (brive) и письма[675] (schrifte), при королевском дворе оформляются жалованные грамоты на землю[676].
Есть у него и вассалы. Хроника сохранила достаточно ясный материал об одном из них. Это — Лингевин, упоминаемый и Волынской летописью в связи с его походами на Русь. Лингевин — человек известный («sin name ist manchen wol bekant»), он причинял немало хлопот своим соседям: его сердце было «sturmes vol» и он «brachte mancher hande arbeit // den cristen und den heiden zu»[677].
Прочность положения Лингевина объясняется его личным богатством и поддержкой, которую он получал от короля: «im was ir hoeste konie vil gut // der herre was in Littowen lant // er was Myndowe genant». Однажды Лингевин напал с войском на владения трех «богатых братьев» Туше, Мильгерина и Гингейке. Он вторгся в их lant, а они «riten wider in sin lant»[678], грабя и сжигая все на типично феодальный манер; тогда Лингевин призвал на помощь «высшего короля», склонив его наказать своих противников. Узнав, что король от них отказался — «hat widersaget», братья поняли, что им не устоять («só mogę wir nicht bestan»), и бежали в Орден, где сообщили, что король хочет их изгнать из страны; магистр был рад их прибытию и обещал им пожалования «an erеn unde ап gute»[679].
Приняв крещение, братья отправились назад в свою землю, где у них «wib unde kint // die de zu łmse bliben sind // und ander vrunde»; семьи и дружины готовы последовать их примеру. Прийдя в свою землю («ire lant»), собрав «vrunden unde magen», братья опустошили владения Лингевина, а его взяли в плен. Потом, собравшись в земле Мильгерина («Millgerines lant»), они двинулись в Орден, забрав с собой семьи, скот и все другое движимое имущество («die wib und ouch die kinder, // ochsen unde rinder // und alles daB sie hatten»)[680].
Орден охотно принимал таких перебежчиков из Литвы, и магистр постарался их в какой-то мере компенсировать за потерянное в Литве; он им пожаловал крестьян и землю: «gab in ouch mit schrifte // beide lute unde lant»[681]. Здесь хронист безусловно достоверен и привел типичный факт; ниже (см. часть I, § 4) мы увидим эти «schrifte» в изрядном количестве. Важно подчеркнуть, что, получая в Ордене пожалования, литовская знать меняла родину и сюзерена, а не свою юридическую, феодальную природу.
Новые вассалы Ордена с помощью рыцарей еще раз напали на землю Лингевина, они заняли его «двор», т. е. имение («in Lengewmes hof quam gerant»), и пока находились там («lagen da»), награбили немало («hatten roubes vil dar bracht») — «wibe unde kinder, // pferde, darzu rinder» и притом перебили много челяди: «ouch ist der manne vil geslagen»[682]. Из сказанного вырисовывается типичный двор феодала. Лингевин располагал дружиной в пятьсот человек[683], за него «друзьями» («vrunde») был внесен Ордену выкуп в 500 озерингов (250 марок)[684]. Сообщая о Лингевине, хронист на короткий миг осветил внутреннюю жизнь правящей знати Литвы середины ХIII в., — это жизнь знати землевладельческой, феодальной.
В этом плане делаются понятнее и отношения между Миндовгом и жемайтскими нобилями, которых хронист именует «королями» (kunige von Sameiten)[685].
Жемайтия — не бедная страна, она способна выставить сильное войско и отразить первый натиск Ордена даже без помощи короля Аукштайтии Миндовга. Она издавна вела торговлю, которая возобновилась, когда ей удалось заключить перемирие с Орденом: «daв sie one sorgen // den abent und den morgen // mochten wandern offenbarn // in koufunge (торговле) die zwei jar»[686].