Видели бы меня сейчас подруги, они бы на завтра предрекли мне поход в ЗАГС. В голове проплывали ленивые мысли, что еще надо спрашивать, разговаривать, слушать. Но я сама не верила, что сегодня в состоянии воспринимать какую- либо информацию. Вернувшись, я обнаружила чистое, вкуснопахнущее чистотой постельное белье, заботливо откинутое одеяло, легла в кровать и отрубилась. Прямо провалилась в сон, так и не сумев прогнать с лица довольную улыбку. Спала я без сновидений, крепко, будто вырубленная мастерским ударом.
49.
Проснулась я сразу, будто кто-то повернул невидимый тумблер. В голове было ясно, кристально ясно. Вовы рядом не было. Одеяло еще сохраняло его тепло, на кухне слышалось негромкое позвякивание. Потянулась, нашаривая сумку, достала телефон, что бы посмотреть который час. Глянула на мертвый экран. Разрядился? Вряд ли. Надавила на кнопку, убедилась, что телефон включился. Несколько секунд и на экране появились разнообразные иконки. Времени было чуть больше шести утра. Виднелись не отвеченные вызовы. Один от Егора, еще вечерний. И……сердце оборвалось. Много, очень много вызовов от Светки, чуть меньше от Натальи, по несколько вызовов от других, не таких близких друзей и подруг. Что за черт? Что такое произошло, раз меня так лихорадочно ищут?
Набрала Светку. Почти сразу услышала ее голос.
— Ты где? Ты жива? С тобой все в порядке?
Выпалено скороговоркой, непривычно быстро, пугающе быстро и пугающе четко.
— Да, я в порядке, что случилось?
— Вчера вечером убили Егора.
……………….
БУМ! Сердце дает сбой, мне становится плохо. Я падаю в пропасть, раскрыв рот в беззвучном крике. Проваливаюсь в бездонную пропасть и лечу, лечу, лечу. Теряя самообладание, разум. Падаю, стремительно летя в никуда. Рядом возникает лысый, трясет меня за плечи. Что-то бормочет. Не понимаю. В трубке продолжает что-то говорить Света. Не слышу. Я продолжаю падать. Спустя миллион секунд, минут, часов, веков я чуть-чуть прихожу в себя, пью воду, отдающую лекарством, смотрю пустым взглядом на Вовчика. Он знал. Он все знал. Он знал, что будет, поэтому я тут, с ним, а не там, где вечером был Егор. Будьте вы все прокляты с вашими тайнами! Набираю Свету. Подтверждаю что у меня все хорошо, что я не была с Егором, все позже, позже. Потом смотрю на лысого. На нем нет лица, он осунулся, постарел, поник. Я молчу. Он молчит. Молчание давит, гнетет, вбивает в землю, уничтожает, душит, сводит с ума.
Дорогие читатели, это мой первый и пока единственный роман, если вам хоть чуть-чуть понравилось, не забудьте подписаться на автора и нажать кнопку " мне нравится", вам это ничего не стоит, а мне будет приятно!)
Книга написана, проверяется и выкладывается ежедневно.
Заранее прошу прощение за возможные ошибки и опечатки. Черновик.
Пока идет выкладка книги, я пишу вторую "Обратная сторона удачи",
Спасибо за ваши сердечки!!!
18-1
— Говори.
Короткое слово. Приказ, повеленье, мольба.
Он прячет глаза, я замечаю, что и от него пахнет лекарством.
— Что ты мне дал?
— Успокоительное, я очень за тебя испугался.
— Ты бы лучше испугался за себя.
— Я тоже выпил успокоительного, но до того, как ты проснулась.
— Ты все знал?
Он молча кивнул, не решаясь посмотреть на меня. Опять молчание, давящее, гнетущее.
— Говори.
— Ольга, я виноват, очень сильно виноват, надо было рассказывать раньше. Но прошу тебя, просто слушай, не надо на меня кидаться, не надо пытаться убежать, не надо пытаться меня убить. То, что было, оно уже свершилось, я про все расскажу. Потом ты и я, ну или ты, примем решение. Как нам с этой правдой жить. И жить ли.
Даже его голос утратил мягкое очарование, слова давались ему с трудом, не хотели выходить наружу, хотя обычно появлялись плавно и мелодично.
— Говори.
Третий раз повторяю я короткое слово. Больше я не смогу, больше я не смогу найти в себе силы услышать то, что он готовится рассказать. Я же не железная, я понимаю, что раз он никак не начнет, значит, ничего хорошего я не услышу. Лысый делает над собой усилие. Делает шаг в сторону кухни. Чуть кивает головой, не смотря мне в глаза.
— Пойдем на кухню, я сварю тебе кофе. И буду рассказывать.
Молча встаю, одеваюсь, иду, сажусь. Все машинально, будто мной кто-то управляет со стороны. Этакий управляемый механический аппарат с именем Ольга. Вовчик стоит у плиты и смотрит на меня.
— Ольга, что бы я тебе сейчас не сказал, что бы ты сейчас не услышала и что бы ты потом не решила, знай, что я тебя люблю. Это факт, мне легко произнести данные слова, потому что ты заняла место в моем сердце, ты стала частью моего существования
Вводная часть, понятно. Что же такого страшного он хочет мне рассказать, что сейчас подстилает соломки? Хотя говорит искренне, да и верю я, что он любит. Но это сейчас совсем не важно.
— Возможно, я буду что-то говорить путано, не совсем понятно, по возможности, не перебивай меня, мне действительно трудно рассказывать.
Я продолжала упорно молчать, не поднимая на него глаз, уставившись в поверхность стола.
50.
Говорил он долго, с паузами, с тяжелыми вздохами.
— Ольга, ты не замечала, что у тебя в жизни все гладко, ровно и безаварийно? Ты никогда не имела проблем, ты всегда избегала трудностей, ну, скажем так, до недавнего времени. У меня есть этому объяснение, некая теория, над которой я работаю. Над ней же работал твой отец. Но он был талантлив, у него было чутьё и даже дар предвидения. У меня этого нет, мне не хватает данных, не хватает его интуиции.
Твой отец пытался разработать теорию, по которой каждого человека можно сделать удачливым. Он называл это генератором удачи. Я сейчас попробую все объяснить. Сейчас вычислительные средства позволяют проводить массовые исследования, перерабатывать огромнейшие массивы информации, анализировать кучу всяких факторов. В то время, когда он эти занимался, было сложнее. Если быть кратким, то твой отец научился вычислять в жизни человека дни, некие точки, которые были важны для этого человека. За основу бралась дата рождения, далее вводилась еще куча всяких параметров, даты рождения родителей, астрологические величины, не буду загружать тебя этой информацией. Он назвал эти точки перекрестками. Мы зовем эти точки в жизни человека узлы. Суть в том, что в данные дни могут происходить события, влияющие на дальнейшее будущее человека. Он говорил, стоит на перекрестке свернуть не в ту сторону, и путь меняется. Ты понимаешь пока то, что я пытаюсь сказать?
— Да, понимаю, мне не ясно как это делается, но понятна суть.
— В общем, в жизни человека есть ключевые дни, перекрестки, узлы. Их можно вычислить. Что в эти дни будет происходить и какие решения будут правильными предсказать фактически нельзя. Мы этого не знаем и пока не смогли догадаться, как можно узнать правильное направление движения. Но твой отец обладал интуицией или каким то знанием, позволяющим ему принимать правильные решения. Так вот, когда ты должна была родиться, он работал над этой темой уже около пяти лет. И он создал для себя теорию, что влияя на события в ключевые моменты, можно менять судьбу человека. Если говорить конкретно, он предположил, что можно наделять определенного человека удачей. И он принялся воплощать свою теорию в жизнь. Его друзья, Петров и Запорожский, поддерживали его, но они не верили в возможность осуществление такой теории на практике, они не видели путей осуществления всего этого.
— Кстати, а почему они друзья? Они же жили в разных городах и не должны были, по идее, знать друг друга.
— А я думал, ты догадалась. Они вместе служили в армии, там и подружились.
Вот мы три женщины — дуры. Очевидный вариант, который сразу бы всплыл, если бы с нами был какой мужичок. Один год рождения, один год призыва в армию. Да, простой вариант. Никаких феечек, никаких вселенских заговоров, а мы не смогли догадаться.
— Так вот, Петров тогда мог пользоваться вычислительной машиной, он и считал для твоего отца все цифры, без вычислительной техники это было бы очень проблематично. Так, что там я говорил? Вот, он решил, что для влияния на твою судьбу, надо просто делать добрые дела в узловые дни твоей жизни. В дни-перекрестки. И начал это делать. Но делал это он сам, ты была малышкой. Запорожский вообще не верил во все это, что как-то можно сторонними действиями изменить судьбу человека к лучшему. Но твой папа был настойчив. И они тоже поверили ему.