Снисходительно вернулся на место.
— Извини, — прошептала та.
— Тебе не за что извиняться. И никогда так не делай. Иначе каждый будет считать вправе взять от тебя то, что ему хочется, — отвернувшись к экрану, закинул в рот горсть попкорна.
На выходе из кинотеатра между нами продолжало висеть молчание. Тягостное. Неуютно. И казалось, непривычное.
— Садись, подвезу. Обещаю не лезть, — взяв за руку направил ее к машине. Краем глаза заметил сбоку от Ланы движение.
За секунду успел выставить руку, прежде чем в мой локоть врезалась женская сумка.
— Гады. Уроды! — наглая девчонка хотела замахнуться ещё раз.
Лана отошла за меня.
— Аля. Ты чего?
— А ты чего? С моим парнем гу...— перевела взгляд на меня. В глазах всплыл испуг, после нашей первой и последней встрече. — А где Ваня? — скромно спросила та.
— Не знаю, — ответила ей Лана.
Давил на эту девку тяжёлым предупреждающим взглядом. Та засуетилась.
— Я же слышала, как вы в кино собирались.
— Почему моя девушка должна ходить в кино с каким-то чмошником? — грубо спросил я.
Аля сглотнула, перебирая цветными длинными ноготками ремешок сумки.
Я всем нутром ощутил ее страх.
Ненавижу таких прогибалок. Строят из себя крутых на глазах своих подружек и обожателей. А на деле трусливые курицы.
У Ланы зазвонил телефон. Пока она отвечала на звонок, я шёпотом напомнил пресловутой мажорке.
— Я же предупреждал, что ноги тебе повыдераю, если будешь на нее нарываться.
— Я...я не знала....не думала... — глазки под нарощенными ресничками забегали, ища подмоги.
— Брысь отсюда! — процедил я.
Аля ломанулась, спотыкаясь на каблуках.
Лана закончила разговор. Выглядела она взволнованной.
— Что? — спросил я.
— Папа. Он...напился. На работе. Мне нужно такси, — дернулась в сторону дороги. Еле успел поймать.
— Садись. Адрес назови.
Через двадцать минут мы подъехали к зданию типографии. Охранник вывел качающегося терпилу. Лана бросилась к нему.
— Пап. Ну как так? — я вышел из машины и помог довести его.
К нам подбежал человек в костюме.
— Увозите? Вот и славно. Знал бы что он пьяница, ни за что бы не взял, — презрительно кричал тот. — Проспится, скажи, что он уволен. Мне такие ни к чему!
— Он не пьяница! — сквозь слезы принялась защищать отца девушка.
— Лана, сядь к отцу, я сейчас.
Отвёл мужика в костюме в сторону.
— Что произошло?
— Напился, — развел руками мужик, достав сигарету. — Зарплату выдали и сообразили на твоих. А работа встала. Теперь брак на материале. И все из-за этих.
Ну понятно.
Я развернулся, сел в машину. Отвёз Лану с отцом домой.
Помог дотащить его до квартиры.
Пока Лана укладывала его на диван в гостиной, я огляделся, ужасаясь собственных воспоминаний.
Здесь нихрена не изменилось. Вообще.
Те же обои, та же мебель, расположение комнат, которое я могу пройти с закрытыми глазами.
Только теперь это все не кажется гигантским. Скорее убого, непризентабельно. Хоть здесь и стараются поддерживать порядок.
В ванной, что казалась мне морем, а я плавающим теплоходом, стоял таз с замоченными вещами. Даже машинки стиральной нет.
Кухонка. Обшарпанная и узкая для взрослого меня.
Сердце сдавило тисками. В голове бухал приток крови.
Я не мог справиться с хлышущей как цунами агрессией.
Перед глазами встала пелена.
Как я плакал, рвался к тому, кого считал отцом.
Я боялся, не понимал почему меня привезли в то холодное здание с чужими людьми, грязными неопрятным ребятишками, тучками шныряющими по коридорам.
Меня словно накрыло прессом.
Не помня себя, выскочил из квартиры, а следом на улицу, громыхнув тяжёлой железной дверью..
Не мог надышаться. Мои лёгкие словно остались там, наверху. Пар изо рта рывками вылетал из глубины моей черствой души.
Я взглянул на окна.
Там стоял силуэт.
Руслана.
Зачем я встретил тебя. Почему именно сейчас, когда моя ненависть и обещанное желание мести ещё горели внутри ярким пламенем. И я сам горю в этом ничтожном чувстве.
Мне показалось, что силуэт слишком быстро осел, словно его хозяйка упала.
Рванул обратно.
Дверь так и осталась распахнутой. В квартиру сочился холодок.
Лана сидела под окном и плакала. Тихо всхлипывала, уткнувшись головой в руки, сложенные на поджатых к груди коленях. Из гостиной, если можно так назвать заставленной мебелью комнату, доносилось пьяное бормотание.
Папаша ее сволочь. Сам свою дочь наказывает.
Жизнь в нищите, буллинг, безответная любовь и низкая самооценка.