«Уайлдсайд» нес сейчас важный груз керамики и глиняных табличек с надписями. У них было одиннадцать грузовых отсеков, и если кораблю недоставало пассажиров, то груз с лихвой компенсировал это.
Хатч знала, что дубликаты чаш и кубков позднее отправятся в магазин сувениров при Академии. Ей очень хотелось бы иметь оригинал. Но эти предметы стоили чрезвычайно дорого — как титан такой же массы или даже дороже.
Увы.
— Ладно, ребята, — передала она по связи, — через три минуты мы начнем набирать скорость. Прошу удостовериться, что вы закреплены как следует. И еще раз проверьте все, когда застегнетесь.
Обратный рейс к Земле был долгим, но Хатч такое не внове. Она обнаружила, что большинство пассажиров неизменно находит способ разделиться на группы по интересам. На корабле имелось великое множество развлечений, и путешествия непременно превращались в каникулы. Она знала случаи, когда люди, совершившие вместе подобный перелет, устраивали встречу ровно через год, чтобы отметить совершенное путешествие. На ее памяти бывало так, что пассажиры влюблялись, браки распадались, делались научные открытия и бушевала почти безостановочная оргия.
Марсель был приятно удивлен.
— Я так понял, что там нет ничего разумного. Неужели они настолько лопухнулись?
Они возвратились на капитанский мостик вместе с толпой техников и аналитиков. Бикман глубоко вздохнул.
— Вам известно, как проводятся исследования, — проговорил он. — И примите во внимание: та исследовательская команда работала очень быстро.
— Ладно, — кивнул Марсель и усмехнулся. Он еще раз насладится сознанием того, что участвует в этом, когда будет наблюдать за реакцией высшего руководства во время выпуска новостей. Я же говорю, мы мельком пробежались по Обреченной. — Дайте знать, когда будете готовы передать рапорт, Гунни.
Бикман удалился вниз и через двадцать минут уже был на связи.
— Мы дали маху и со старыми записями, Марсель, — сказал он. — Взгляните-ка на это.
На его дисплее появилось снежное поле. Снятое со спутника, оно казалось довольно заурядным: скучный ландшафт из бугристых возвышений и случайные вкрапления леса. Бесплодный пейзаж бесплодной планеты.
— Ну и что?
— Вот, — показал один из исследователей, светловолосый молодой человек по имени то ли Арвин, то ли Эрвин…
Тень.
Здание. На этот раз — вне всяких сомнений.
— Где это? — спросил он.
— В Северной Транзитории. В нескольких километрах южнее океана.
Остроконечная верхушка. Шпиль. Башня.
Для Бикмана дали увеличение. Похоже, башня была выстроена из каменных блоков. Он увидел осколки стекла в окнах.
— Какой же она высоты?
— Примерно в три этажа. Возможно, еще несколько скрыты под снегом.
Он пристально разглядывал строение. Башня и снег. Место выглядело холодным, одиноким, заброшенным.
— Не хотел бы я в ней жить, — заметил Арвин.
Марсель согласился с ним. Башня выглядела древней, а снежный покров вокруг — нетронутым.
— Не думаю, что в окнах осталось хотя бы одно стекло, — проговорил кто-то еще.
Появилась карта с отмеченной на ней находкой. Это был южный берег океана, названного ими Кораджио. Неподалеку от бухты Дурных Вестей.
«Весьма подходящее название», — подумал он.
— А что под снегом?
Бикман кивнул кому-то, стоящему справа от экрана. Появилась схема. Дома. Улицы. Вероятно, парки. Проспект или, возможно, бывшее русло реки, вьющееся посередине изображения. Русло реки? Возможно, поскольку его перечеркивали две прямые линии, очень смахивающие на мосты.
— Большой город, — заметил кто-то.
Бикман кивнул.
— Здесь могло бы жить примерно двадцать тысяч. Однако он маленький — в том смысле, что дороги и здания узкие. По нашим прикидкам, ширина улиц всего метра два. Тесновато по любым меркам. А здесь еще что-то. — Он взял указку и ткнул в толстую линию, которая словно бы окружала схему. — Стена?
— Фортификационные сооружения, — уточнил Марсель.
— Полагаю, да. А такого рода строения означают дотехнологический период. — Он смотрел как-то неуверенно. — Хотелось бы, чтобы у нас был соответствующий специалист.
Башня, казалось, была соединена со стеной.
— Над снегом ничего больше не видно?
— Нет. Все остальное под ним.
Бикман решил, что это стена, которую они обнаружили вчера, всего лишь каприз природы, возможно, иллюзия. Но это…
— Итак, уже пять свидетельств, — произнес Марсель. Пять свидетельств деятельности разума. — Гюнтер, на этой планете есть еще какие-нибудь строения?