Хотя, кто я такая, чтобы мне доверять?
Он прав, не доверяя мне. Я — враг, в конце концов.
— Он будет скрываться у всех на виду.
Его глаза сужаются от моего предположения.
— И почему ты так думаешь, принцесса?
Я прочищаю своё горло, мои слова до хорошего меня не доведут.
— Говори.
Команда исходит от Люка. Хладнокровный, но все же крайне ужасающий Люк подходит, чтобы встать рядом со своим братом.
Я сглатывает сухость во рту, нервно облизываю губы, молясь тому, чтобы передаваемая мной информация была правильной.
— У него есть протоколы на случай переворота. Только самым высокопоставленным членам Пирамиды известно о них.
Люк скрипит зубами и делает шаг вперед.
— Мы знаем, зверушка. Его безопасный дом в Шотландии…
Я перебиваю его, неспособная скрыть свой внезапный взрыв гнева.
— Если бы вы позволили мне закончить, я бы сообщила, почему я знаю, что ваша информация ложная.
Оба мужчины впиваются в меня взглядом, и вместо того, чтобы сжаться, я выпрямляюсь в полный рост, расправляю свои плечи и продолжаю:
— Да. Дом в Шотландии — это крепость, и его местоположение настолько конфиденциально, что только избранные знают, где он, но избранные — это слишком много для моего отца. Он не доверяет никому. Я знаю, где он будет скрываться, я помню, как он говорил моей матери много лет назад, как он будет держать её вечность и что её никогда не найдут, так как она будет спрятана в самом очевидном месте.
— Он в «Крэйвен Холле».
Мои глаза опускаются на Коула, и взрыв гнева ярко светится в нём, прежде чем он усмехается.
— Ублюдок думает, что он один может обыграть нас, мы попадем в жесткий переплет в безопасном доме, а информатор готов предупредить нас о его прибытии, но мы не озадачились наблюдать за «Крэйвен Холлом». Насколько глупым надо быть, чтобы спасаться бегством в очевидное место?
— Не глупым. Умным, — вставляет замечание Люк.
— Но недостаточно умным, — улыбка Коула смертоносна, света в его глазах достаточно, чтобы ужасать любого, но не меня. Я нуждаюсь в убийце в нём, чтобы стать сильнее, чем прежде.
— Пойдем, принцесса, или я должен говорить — моя королева? Наши подданные ждут, и ни один из них не ожидает увидеть тебя на моей стороне. Мне нравиться иметь элемент неожиданности, и ты превращаешься в моё секретное оружие.
Я не думаю, что он подразумевал под этим похвалу, но как женщина эмоционально изголодавшаяся, которой я и являюсь, я воспринимаю это как правду, и мне хочется улыбнуться, греясь в теплом жаре, пробужденном его словами.
Он обращается ко мне и берет меня за руку, но Люк останавливает его, хватая за предплечье, чтобы остановить его движение.
— Ты доверяешь шлюхе Крэйвен, брат? Ты желаешь поставить под угрозу годы нашей работы из-за того, что она сказала? — он выплевывает слова через стиснутые зубы, яд в его тоне безошибочен.
Взгляд Коула становится задумчивым, затем он отвечает:
— Доверие — это сильное слово. Если ты спрашиваешь: верю ли я ей, то мой ответ — да.
Он не доверяет мне, а почему он должен это делать?
— Если она ошибается… — слова Люка режут мою грудную клетку как нож. Коул освобождает свою руку от захвата брата и движется за моей рукой. — Если она ошибается, ты сможешь наказать её, брат.
— Без каких-либо условий?
Коул смотрит непосредственно на меня, но говорит с Люком, слегка кивая своей головой, сопровождающей его слова:
— Без каких-либо условий.
Если я ошибаюсь, мне уготована участь, ожидающая моего отца.
Если я ошибаюсь, это будет моя кровь, капающая с кулаков Люка.
Я беру руку моего мужа и принимаю свою судьбу.
24
Алек Крэйвен всегда умудрялся оставаться на шаг впереди нас.
Его прапрадед был тем, кто начал эту давнишнюю вражду, которую мы, Хантеры, скрывали из поколения в поколение, просто выжидая наше время, чтобы уничтожить династию, и она прервется на Алеке.
В день, когда он заманил мою мать, чтобы погубить, самый первый день, когда я и мой брат были лишены нашего детства, — день, предопределивший его судьбу.
Он умрет от моей руки.
Его род умрет вместе с ним.
Убийство Филипса было шикарным ходом. Человек был предан нам, начиная с того дня, когда он вломился к Крэйвену, насилующему мою мать на столе с декоративной резьбой в его доме в Голландском парке.
Он не просто изнасиловал её, он также заставил её вести себя так, как будто ей это нравилось.
Он сделал запись, где она стонала его имя, её наманикюренные ногти царапали его спину, когда он с силой врезался в каждое из её отверстий.
Она истекала кровью для него, окрашивая его стол своей добродетелью.
Затем он оставил свидетельство, чтобы нашел мой отец, а остальное — история.
«Что заставляет любящую жену и мать кричать в принудительном экстазе, когда сам дьявол трахает её задницу на сухую?»
«Любовь».
Ее любовь к нам погубила её.
Он показал ей прямую трансляцию нас из его камеры пыток. Он описал в ярких красках, как он и его люди неоднократно насиловали пятилетку до смерти. Они насиловали её, пока заставляли родителей ребенка смотреть. Потом они осквернили их сына-подростка. Засовывали предметы в его тело до тех пор, пока он не стал истекать кровью от внутренних повреждений.
Она слышала каждую ужасающую деталь, пока плакала из-за её мальчиков, за которыми беспомощно наблюдала на зернистом экране слежения, на который камеры транслировали этот ужас. Когда он закончил свою историю, он дал ей выбор.
Она выбрала нас.
Мой отец превратился в монстра из-за Алека Крэйвена.
Он убил свою единственную истинную любовь из-за Алека Крэйвена.
Его месть?
Жена Алека Крэйвена.
Мать Фей.
Шлюха Крэйвен.
Она заслужила такое название за то, что забрала нашего отца от нас. Монстра, которого мы боялись, она заманила в свою кровать.
Наши юные глаза знали, что он убийца.
Наши опустошенные сердца не понимали, почему он безжалостно зарезал нашу мать за грех, который он продолжал скрывать.
Наши невинные жизни превратились в наказания, возмездие и избиения, и всё это в то же самое время, когда он выставлял перед нами на показ шлюху Крэйвен с его нежными прикосновениями и сердечными обещаниями спасти её от жизни в ловушке, в которой она оказалась.
Только теперь я понимаю, что это был ещё один вынужденный грех.
Расплата за смерть нашей матери.
Возмездие за роман, которого никогда не было.
Наш отец прятал своего вновь пробужденного зверя всякий раз, когда шлюха Крэйвен была рядом.
Она влюбилась в его обещания безопасности.
Все это время он дразнил её мужа и подталкивал к действиям.
Он не любил её.
Он презирал её.
Фей и меня объединяет еще одна вещь.
Обе покойные матери были уничтожены любовью.
Любовь убивает.
Это не сердечки и цветочки.
Это — смерть и кровь.
25
И снова я оказываюсь внутри Империи.
По крайней мере, теперь в другой комнате. Эта богато украшена темными деревянными полами, которые так сильно отполированы, что клянусь, можно увидеть отражение в них, а тёмно-красные стены с тяжелыми драпировками создают иллюзию утробы матери.
Шикарные диваны из мягчайшего бархата расставлены на протяжении огромного пространства, все сосредоточены на вращающейся платформе в самом центре комнаты, которая на три фута выше уровня пола. Посередине сцены установлена кровать. Огромная, покрытая винилом, она может с удобством разместить дюжину людей, возможно даже больше.
Хотя комната безупречно чиста, никакое количество хлорки или чистящих средств не смогут когда-либо удалить запах секса.
Он цепляется за воздух, покрывая всё и вся туманом грязи и похоти, с какой бы стороны ваши взгляды не отклонялись.
Комната пуста, не считая меня, Коула и Люка, за кем я покорно следую к наиболее доступной зоне отдыха, в то время как они занимают места, я по-прежнему спокойно стою около своего мужа.