— Я знаю, что у тебя нет денег, чтобы заплатить то, что ты задолжал, так что я должен взять это кровью, — он произносит угрозу с таким интенсивным безразличием, что эффект его слов ещё больше охлаждает атмосферу вокруг.
Билли паникует и сползает со своего места, он размахивает руками, пока его глаза отчаянно осматривают комнату, останавливаясь сначала на окне, прежде чем он отказывается от этой идеи, а затем на жене, которая практически находится в коматозном состоянии.
— З… за… берите её, — указывает он на тело женщины, растянувшейся на расстоянии фута, и умоляет своими глазами Коула, чтобы тот увидел в ней жизнеспособный товар.
Коул трясет головой, тем самым выражая досаду, прежде чем его глаза смотрят на Грима, который всё ещё стоит в дверном проёме. Билли замечает это движение и ещё раз оценивает комнату, ища что-нибудь ещё, стоящее обмена. В его глазах светится облегчение, и он поднимает трясущуюся руку, указывая на угол комнаты и тыкая пальцем в никотиновых пятнах в том направлении.
— Его, заберите его. Делайте с ним, что хотите. Он повинуется и хорошо обучен.
Я поворачиваю голову направо, и мои глаза натыкаются на забитое тело маленького мальчика. Ему не может быть больше шести, возможно, семи лет. Трудно судить о его возрасте по положению его тела и тому, как костлявые руки обернуты вокруг его тела.
Я задыхаюсь. Мои инстинкты призывают меня к защите, чтобы закрыть ребенка и поглотить пялящихся монстров, что живут тут.
Мальчик не двигается. Его голова остается склоненной, лбом он касается коленей, но я знаю, что он слушает, потому как его маленькое тело дрожит от внимания, которое сосредоточено на нем.
Мой взгляд быстро движется от мальчика назад к Коулу, я хочу протестовать, умолять о жизни для этого ребенка, но я не нахожу слов от ответа моего мужа.
Его глаза движутся от ребенка ко мне, а затем медленно возвращаются к Билли.
— О, я возьму его, но его недостаточно, чтобы покрыть твоё воровство. Ты был жадным мальчиком, Билли, а жадным мальчикам требуется наказание, или они продолжат брать, брать и брать.
Билли судорожно сглатывает, прежде чем открыть рот, чтобы умолять о чём-то большем, но Коул останавливает его взмахом руки и делает шаги к Гриму, который открывает большой рюкзак, что лежит у его ног на полу.
Я с ужасом и замешательством наблюдаю, как Грим медленно вытаскивает большую, замороженную ногу ягненка. Коул изящно наклоняется и выдергивает пластмассовую упаковку мяса из рук Грима, оборачивая свою руку вокруг узкого конца кости, и выпрямляется в полный рост. Его руки опущены, кулак практически незаметно сжимается вокруг замороженного мяса, в то время как он хрустит своей шеей из стороны в сторону, растягивая свои мускулы и разминая плечи. Затем медленно, даже слишком медленно, он направляется к Билли Уильямсу, у которого такое же выражение замешательства на лице, что и у меня.
Воздух в комнате практически разряжен, и аура Коула вспыхивает ярко-красным цветом прямо перед тем, как он заносит руку над головой и обрушивает мясную ногу вниз на лицо Билли, не один раз, не два, а три. Трещина в его черепе видна через всю комнату, и я неспособна сдержать крик, зарождающийся в моей груди и сорвавшийся с моих губ.
После первого удара Билли падает на колени, выглядя шокированным, и его лицо в ужасе трансформируется в жуткую версию «Крика» Эдварда Мунка. Второй удар распыляет повсюду темно-красный цвет из рваной раны на лбу; я могу видеть каждое незначительное пятнышко крови, плывущее по воздуху, подобно красивым и жутким пятнышкам пыли. Я наблюдаю в неподвижном ужасе, как от третьего удара он падает замертво. Кровь из раны вытекает на грязный коврик, просачивается в уже запятнанные волокна и окрашивает их в тёмный цвет. Струятся широкие реки запекшейся крови. Из его широко открытого рта вниз по подбородку сочится красная жидкость, в это же время моча окрашивает его джинсы, оставляя лужи на сучковатых половицах. Следующие удары яростны в их точности и вызваны отвращением, слышны звуки ломающихся костей и глухие резкие звуки стука замороженного мяса, колотящегося об плоть. Они грохочут у меня в ушах, создавая гудение, которое угрожает разорвать мои барабанные перепонки. Билли Уильямс лежит бесформенной тушей на полу его собственной гостиной.
Его лицо неузнаваемо, задняя часть головы раскололась, выставив на обозрение серое мозговое вещество, в то время как осколки черепа разбросаны вокруг. Кровь медленно просачивается сквозь половицы. Один глаз Билли безучастно смотрит в небытие, другой висит на его щеке напротив открытых губ. Его глазница раздроблена вдребезги, и только сфера глазницы, едва держась, висит на оптическом нерве.
— Бл*дь!!! Это было эпически! — взволнованное восклицание Грима жестко поражает меня, и я сгибаюсь, резко втягивая в себя воздух, втягивая полные легкие горького, медного зловония, наводняющего комнату, и борюсь против желания опустошить содержимое своего желудка.
— Я могу уделать суку?
Я поднимаюсь в ожесточенном, грязном воздухе, зажмуривая глаза, и желаю себе не свалиться в обморок, когда возобновляются вызывающие отвращение глухие удары. В шум ударов вкрапливается женское хныканье, пока комната не затихает ещё раз. Вокруг царит тишина, прерываемая лишь тяжелым дыханием Грима, пока он восстанавливается после своего ожесточенного действия.
Между преувеличенно затрудненными вздохами он смеется:
— Ты видел это? Её голова лопнула, как дыня. Проклятье, хотел бы я сделать запись этого. Это дерьмо заслуживает того, чтобы увидеть его ещё раз на повторе.
Дорогие черные ботинки, запятнанные кровью, появляются в поле моего зрения. Я все еще стою в центре комнаты, сгорбившись, когда покрытая кровавыми пятнами ладонь моего мужа тянется ко мне, и я заставляю себя разогнуться из неудобной позы.
— Пойдем, Фей, Билли оплатил свои долги.
Каким-то извращенным образом я жажду контакта, что он предложил, нуждаясь в нем, как в якоре. Моя рука скользит в его ладонь без усилий, даже когда мой желудок переворачивается от соприкосновения его заражённой кожи с моей.
— Забери мальчика к Анне, — инструктирует Коул Грима, таща меня, но не предлагая мне никакого комфорта, кроме своей руки на моей.
Он тащит меня к двери, резко останавливаясь, чтобы машинально добавить:
— Да, и принеси с собой ягненка. Моя новая жена приготовит его для нас завтра. Мы оба нагуляли зверский аппетит, я подумываю о жарком со всеми этими событиями.
Я возвращаюсь к автомобилю и больше не могу сдерживать ужас, свидетелем которого я стала. Меня тошнит на элегантный подол моего свадебного платья до тех пор, пока желчь не сжигает моё горло и не опаляет ноздри.
Коул мрачно усмехается, пристально наблюдая за мной, пока я использую тыльную сторону руки, чтобы вытереть рот. Зловоние рвоты распространяется в пределах маленького пространства и вызывает во мне новый приступ рвотных позывов.
— Ночь только началась, жена. Будет намного больше веселья.
6
Уильям Уильямс — или «Билли-мясник» — получил то, что заслужил.
Зрелище того, как его голова треснула, словно яичная скорлупа, а его желток разлился по всему изношенному ковру, было достойным концом дерьмового дня.
Я получаю большое удовлетворение от своей работы, я получаю даже больше удовлетворения от избавления мира от паразитов вроде Билли.
Билли крал у Алека Крэйвена?
Вероятно.
Билли заслуживал свой конец?
Определенно.
Вы же видели, Билли был тараканом.
Он работал на скотобойне — одном из полузаконном предприятии Крэйвена по отмыванию денег. Возможно, он был экспертом в разделке мяса, а также он имел пристрастие обманывать юных мальчиков, после чего он трахал их до полусмерти.
Наблюдение за Билли ускорило исход его жизни. Произошедшее не только успокоило зверя внутри меня, все сложилось как нельзя лучше. Такая жалость, что моя новая жена, судя по всему, не наслаждалась ситуацией. Конечно же, живя с Крэйвеном все эти годы, она видела намного худшее? Или, возможно, поскольку это была наша брачная ночь, она ожидала цветочки и сердечки.