Серый от пыли и усталости Козаков хрипел и размахивая пистолетом, останавливал отступавших бойцов. Заставлял рыть окопы в полный профиль и держать оборону.
Он был одет в черкеску. На голове черная кубанка, лихо сбитая на самый затылок.
Над дорогой стоял сплошной мат, звяканье лопат о камни, бряцанье винтовок.
Двое суток сводный отряд держал оборону Волковыска,
К концу вторых суток казаки уже бились шашками, потому что кончились боеприпасы. Поняв, что подмога не придет, пошли на прорыв.
48й Кубанский Белореченский полк во главе с подполковником Алексеевым пытался прорваться южнее Зельвы и в районе деревни Ивашковичи врубился в расположение немецкой части. Большая часть полка полегла под огнем немецких пулеметов, и остатки, потеряв обозы и коней насилу вырвались через первую линию окружения.
Жеребцу комполка осколком срезало половину морды. Полные тоски и страха глаза смотрели на людей, а вместо ноздрей белели окровавленные кости.
Коня пришлось пристрелить.
Недалеко от них, около деревни Горно так же неудачно прорывался 144й кавалерийский полк 36й дивизии. Оставшиеся в живых казаки, боясь, что знамя полка попадет к врагу, закопали его у безымянного ручья близ села Зельва.
Вечером 28 июня, собравшиеся в Зельве части попытались с боем выйти из окружения. Из города двинулся бронепоезд, поддержанный несколькими танками Т-26 и двумя эскадронами кавалерии. За ними шла пехота.
Остатки кавалерийского полка, рассыпавшись в лаву, ринулись прямо на расположения штаба 2го батальона 15го пехотного полка.
Немецким саперам удалось подорвать железнодорожное полотно. Заблокировав бронепоезд его расстреляли из 37мм орудий 14й противотанковой батареи. Также расправились и с танками Т-26.
Одновременно с этим артиллеристы и пулеметчики открыли огонь по коннице и наступавшей пехоте.
Борзенко увидел, как старший политрук Мохов, полетел через голову своего коня.
— Товарищ командир! — Закричал он, и осадив коня на полном скаку, прыгнул к корчившемуся от боли политруку.
— Командииир!
Мохов был ранен в голову, его лицо залила кровь. Выпав из седла, он сломал себе шею. Глаза закатились, он потянулся, мелко засучил ногами.
Рукавом гимнастерки, до локтя перепачканным чужой кровью, сержант вытер слезы. Несколько мгновений не мигая смотрел в уже сереющее лицо.
Где-то невдалеке безостановочно бил пулемет. Пули визжали где-то в вышине.
Борзенко встал и размазывая по седлу кровь, качаясь, с трудом сел на коня. Его взгляд был безумен, руки дрожали, сердце бухало под горлом.
Вцепившись занемевшей рукой в рукоять шашки он дал коню шенкеля и поскакал на звук выстрелов. Прорыв уже захлебывался в крови.
Казаки пытались отойти и пробиться из окружения в другом месте, но разгром был полный. Загнанные, обессилевшие кони падали, поднять их уже не могли. Те, которые еще могли держаться на ногах, качались, еле переставляли ноги и роняли на землю густые белые хлопья пены.
Сержант Борзенко лежал на земле захлебываясь кровью. Уже слышалась немецкая речь.
В руке у него был трофейный парабеллум.
— Все... трындец! — подумал он. — Отбегался Борзик.
И поднес к виску ствол.
***
Группа майора Гречаниченко на рассвете вышла к реке. Его остановили вооруженные автоматами люди. Это был конвой маршала Советского Союза Григория Ивановича Кулика, которого Сталин отправил на Западный фронт для выравнивания ситуации.
Конвой маршала пытался останавливать военных, ехавших и шедших вместе с беженцами. Но никто ничего не желал слушать. Зачастую, в ответ на требования раздавались выстрелы. Уже прошел слух, что занят Слоним, что впереди высадились немецкие десанты, прорвались танки, что обороняться здесь уже нет никакого смысла.
Маршал в парадном мундире и тростью в руках на фоне отступающей армии смотрелся нелепо. Мимо него сплошным потоком шли разрозненные группы красноармейцев.
В их глазах Григорий Кулик видел не только страшную многодневную усталость, вызванную бомбежками и боями, но и покорную безнадежность, как у скотины, которую ведут на бойню.
Солдаты смотрели себе под ноги и что-то угрюмо шептали потрескавшимися, сухими губами.
Слой мягкой бархатистой пыли вдоль дороги заглушал мерный топот солдатских ног.
Ряд за рядом мимо Кулика и стоящей рядом с ним группы командиров шла колонна обвешанных оружием красноармейцев. Большинство из них были в сбитых на затылки кубанках. У некоторых в руках немецкие автоматы. Бойцы были в расстегнутых и разорванных гимнастерках.