Принц стоял с каменным лицом. Не улыбнулся в ответ, лишь сказал:
– Что-то я внезапно ощутил желание кого-нибудь затоптать…
Улыбка короля сделалась шире.
– Распробовал кровь, правильно я понимаю? Понравилось ощущение меча, пронзающего живую плоть?
– Не исключено.
– И отлично. Очень скоро у тебя всего этого будет в достатке, сын. Обещаю.
На другой день, когда король вызвал его к себе, Магнус явился без промедления, хотя ему и пришлось оставить урок фехтования. Андреас и другие юноши смотрели, как он уходил. Им это не нравилось, но они пытались скрыть недовольство.
– Прошу меня извинить, – сказал Магнус, бросая учебный меч, которым за последнюю неделю успел переломать кости двоим партнерам. Пострадавшим еще повезло – упражняйся они с острыми клинками, принц оставил бы их вовсе без рук. – Дела трона призывают меня.
Насколько проще все стало, когда он изменил свой взгляд на вещи. Да, он сын Кровавого Короля. И намерен всеми возможными способами показать, что достоин этого титула.
Отец ждал у входа в восточную башню, где содержались узники, представлявшие особый интерес для короля.
– Идем со мной, – сказал Гай и повел сына вверх по узкой винтовой лестнице. Чем выше они поднимались, тем гуще делался иней на черных каменных стенах. Башни не отапливались – здесь вообще не было очагов.
Поднимаясь к самой вершине, Магнус толком не представлял, чего ждать. Уж не собирался ли отец лично казнить какого-нибудь узника? Чего доброго, он сейчас удостоится совершить окончательную справедливость над вором или убийцей.
Когда принц увидел, к кому они шли, едва не споткнулся.
В маленьком каменном закутке прикованной к стене висела Эмия. Цепи удерживали ее руки над головой, а по бокам стояли два стражника. Лицо девушки было в крови. Вот она заметила принца, и у нее округлились глаза. Однако потом она прикусила нижнюю губу и уставилась в пол.
– Это одна из судомоек с кухни, – сказал король. – Ее схватили, когда она подслушивала за дверью моего зала советов. Тебе известно, что подсылов я не прощаю.
– Я не подсыл… – прошептала она.
Король прошелся по комнате. Потом взял Эмию за подбородок и заставил поднять взгляд.
– Всякий, кто скрытно слушает чужие разговоры, – подсыл. Соглядатай. Шпион. Остается лишь выяснить, для кого ты вынюхивала, Эмия?
Магнус ощутил во рту вкус желчи. Девчонка подслушивала ради него. Старалась быть полезной с тех самых пор, как он впервые положил на нее глаз. Сколько неоценимых сведений ему доставила!..
Эмия между тем не спешила отвечать на вопрос, и король наотмашь ударил ее по лицу. По губам девушки потекла кровь, она всхлипнула.
Сердце Магнуса гремело в груди. Вслух он сказал:
– По-моему, она не расположена говорить.
– Полагаю, – ответил король, – девчонка прикрывает кого-то. Или просто непроходимо глупа. Я привел тебя сюда, чтобы посоветоваться: как, по-твоему, с ней следует поступить? Шпионов обычно пытают, пока все не выложат. Эта девка продолжает упорствовать, но, думаю, несколько часов на дыбе прибавят ей разговорчивости…
– Я… я подслушивала просто из любопытства… – срывающимся голосом выговорила Эмия. – Я не хотела причинить никакого вреда…
– А я хочу, – сказал король. – Я имею обыкновение причинять нешуточный вред глупым девкам, страдающим от неумеренного любопытства. Итак, с чего бы начать? Ты подслушивала разговоры, не предназначенные для твоих ушей; почему бы их не отрезать и не заставить тебя носить их на шее в назидание прочим? – Король не глядя протянул руку, и стражник тотчас вложил в нее кинжал. Гай обвел острым лезвием лицо плачущей девушки. – А еще ты подглядывала, то есть пускала в ход глазки. Может, мне их тоже забрать? Вырезать прямо сейчас? Знаешь, я так ловко умею это проделывать, что ты почти ничего не почувствуешь. Те, у кого вместо глаз на лицах кровавые ямы, как-то быстро мудреют…
– Скажи ему, – выдавил Магнус сквозь зубы. – Скажи ему, для кого ты шпионила.
Выдай меня.
Эмия задыхалась от страха и боли. Она посмотрела на Магнуса сквозь пелену слез и ответила:
– Ни для кого… Я ни для кого не шпионила… Я просто дурочка, вздумавшая подслушивать ради забавы…
У Магнуса застрял в горле ком.
Он был весьма далек от того, чтобы недооценивать короля Гая. Отец любил «поразвлечься» с каким-нибудь заключенным, будь то мужчина или женщина. Любил кровь и не мог насытиться ее видом. Он с этим родился. Дед Магнуса, которого принц почти не успел запомнить, весьма огорчался, видя у сына и наследника явные палаческие наклонности. Покойный король Лимероса запомнился людям как добрый и милосердный правитель. Другое дело, что даже у самого доброго короля непременно имелась пыточная в замковом подземелье.