Клео вцепилась в руку Эрона, ожидая, чтобы тот что-нибудь сделал, сказал. Обнаружил под внешним обликом себялюбивого пьяницы истинного героя, которому она простила бы все, все былые непотребства.
– Принц прав, – хмуро выговорил Эрон. – Если мы хотим остаться в живых, нужно сделать, как он велит. Мы должны сдаться.
Клео окатила его взглядом, полным ледяной ярости:
– Ты до того жалок, что меня сейчас стошнит…
– Ох, только не рассказывай мне, что еще замуж выйти не успела, а уже ссоришься с женихом… – Магнус скривил губы в улыбке. – Так, чего доброго, рухнут все мои идеалы верной любви!
Клео повернулась к этому чудовищу.
– Нет, – сказала она. – Человека, которого я любила, убил ты. Прямо у меня на глазах.
Он непонимающе смотрел на нее, потом в темных глазах вспыхнула догадка, и Магнус нахмурился:
– Я говорил ему, чтобы отступил.
– Он защищал меня! – Нижняя губа Клео неудержимо дрожала. – А ты его убил!
Морщина между бровей, так не вязавшаяся с его обычным ледяным безразличием, чуть углубилась.
– Погодите-ка, – встрял Эрон. – Мы о чем вообще говорим?
Клео не обратила внимания на его слова и заставила себя говорить ровным голосом:
– Принц Магнус…
– Да, принцесса Клейона?
– Я хочу, чтобы ты передал своему отцу послание от меня.
– Ты можешь все сказать и сама, но что ж… Какое послание?
– Скажи, что его сын опять оплошал.
Клео развернулась и во всю прыть кинулась прочь. Никто лучше ее не знал запутанных переходов оранийского замка. Спустя некоторое время сзади раздался полный бессильной ярости рев: принц Магнус потерял ее из виду.
В другое время и в другом месте принцесса, пожалуй, даже улыбнулась бы своей маленькой победе. Присутствовала, правда, легкая нотка сожаления, ведь она бросила Эрона там одного, но это нетрудно пережить. Раз уж он так легко соглашался сдаться лимерийцам, пускай капитулирует: возможность у него еще есть. Но только без нее!
Спереди раздались гневные крики и лязг оружия, Клео замерла, прижимаясь к стене. Туда нельзя. Придется искать другой путь. И найти, во что бы то ни стало отыскать отца…
Стоило завернуть за угол, как сильная рука ухватила ее за волосы и дернула так, что казалось, еще немного – и вырвала бы их с корнями. Клео отчаянно завизжала и попыталась пнуть ногой или оцарапать нападавшего.
На нее с любопытством взирал лимерийский солдат.
– Ну-ка, ну-ка, что тут у нас? – спросил он. Клео смотрела на его меч, с которого на мраморный пол капала кровь. – Прелестная малютка, а ну-ка постой…
– Руки прочь!.. – зарычала она. – Не то ты покойник!
Он рассмеялся:
– А ты, оказывается, с норовом! Это по мне. Надолго тебя не хватит, но…
И тут, как ни странно, он разжал пятерню и, шатаясь, сделал шаг вперед. Краем глаза Клео заметила, как начал валиться его товарищ; оба рухнули на пол одновременно и залили его кровью.
Над ними стоял король Корвин. Его лицо было искажено яростью, в руке – меч, окровавленный по самую рукоять.
– Отец! – ахнула девушка.
– Здесь опасно… – Король схватил ее за руку выше локтя и почти силком потащил прочь по коридору.
– Я искала тебя! Эти люди… они…
– Я все знаю. Такого не должно было случиться… – Король тихо выругался. – Не знаю, каким образом они одолели ворота!
– Говорят, они были усилены охранительным заклятием ведьмы… Это правда?
Он повернулся к ней, и у Клео екнуло сердце: отец не остался невредимым в бою. На виске кровоточил глубокий порез, по щеке сбегали багровые капли.
– Да, – сказал он дочери. – Были.
Дожив до своих лет, Клео никогда даже не подозревала, что отец верил в магию или в существование ведьм. После смерти матери он отвернулся от богини, утратив былую набожность; собственно, поэтому Клео ни о чем таком его и не спрашивала. А теперь жалела, что вовремя не выведала правды.
Король привел ее в небольшую комнату в конце коридора, закрыл дверь и подпер ту собственной спиной. Здесь имелось лишь маленькое оконце, едва пропускавшее свет.
– Благодарение богине, я тебя все-таки нашла, – сказала Клео, позволив себе толику облегчения. – Нам бы еще добраться до Ника с Мирой! А потом спрятаться, пока не подвернется случай бежать…
Король Корвин покачал головой:
– Мне нельзя бежать, Клео. И Эмилию мы здесь одну бросить не можем…
Вот тут у нее ручьем хлынули слезы, не пролитые тогда ночью в комнате сестры.
– Ее больше нет, – всхлипывала принцесса. – Она ушла… умерла… Я ее обнаружила… – Дыхание перехватывало, она не могла говорить. – Она… мертва…