Весь квартал состоял из причудливых старомодных зданий, показавшихся Люс менее чопорной версией побережья Новой Англии, неподалеку от ее прежней школы, доверской приготовительной в Нью-Гемпшире. Улица была вымощена неровным булыжником, желто поблескивающим в свете высоких уличных фонарей. Конец ее, казалось, нырял прямо в океан. Девочку вдруг снова пробрало холодом. Ей приходилось бороться с неизбежным страхом темноты. Дэниел объяснил ей про тени – мол, бояться их не стоит, поскольку это всего лишь вестники. Что могло бы успокаивать, если бы не ясное понимание: значит, есть куда более серьезные вещи, которых следует бояться.
– Почему ты не хочешь мне сказать? – не удержалась Люс.
Она не знала, почему этот вопрос кажется ей столь важным. Раз уж она решила довериться Дэниелу, хотя он сообщил, что вынужден бросить ее после того, как она целую жизнь жаждала их воссоединения, – что ж, возможно, ей просто хотелось понимать природу этого доверия. Знать, когда и как это все началось.
– Ты знаешь, что означает моя фамилия? – к ее удивлению, спросил он в ответ.
Люс прикусила губу, пытаясь восстановить в памяти результаты исследования, которое проводили они с Пенн.
– Я помню, как мисс София что-то говорила о «хранителях». Но не знаю ни что это значит, ни стоит ли мне вообще ей верить.
Ее пальцы поднялись к горлу, туда, где его коснулся нож библиотекаря.
– Она сказала правду. Григори – это род. Если точнее, род, названный в мою честь. Потому что они наблюдают и изучают то, что случилось, когда… в те времена, когда мне все еще были рады на небесах. И когда ты была… ну, все это произошло очень давно, Люс. И мне трудно припомнить большую часть.
– Где? Где я была? – надавила она. – Я помню, как мисс София упоминала об ангелах, якшающихся со смертными женщинами. Это и произошло? Ты…
Он внимательно посмотрел на нее. Что-то в его лице изменилось, но в тусклом лунном свете Люс не могла разглядеть, что именно. Казалось, будто его захлестнуло облегчение оттого, что она догадалась сама и ему не придется произносить этого вслух.
– Самый первый раз, когда я тебя увидел, – продолжил Дэниел, – ничем не отличался от всех последующих наших встреч. Мир был моложе, но ты – точно такой же. Это была…
– Любовь с первого взгляда.
Уж это-то она знала.
Он кивнул.
– В точности как и всегда. Единственное отличие: в самом начале ты была для меня запретна. Меня покарали, и я пал ради тебя в худшее из возможных времен. Обстановка на небесах была очень напряженная. А поскольку я тот, кто… я есть… от меня ожидали, что я буду держаться от тебя подальше. Ты отвлекала меня. А предполагалось, что я сосредоточусь на победе в войне. В той же самой войне, что продолжается до сих пор, – со вздохом добавил он. – А на случай, если ты не заметила, я по-прежнему крайне отвлечен.
– Так ты был очень высокопоставленным ангелом, – пробормотала Люс.
– Безусловно. – Дэниел с несчастным видом умолк, а когда заговорил снова, то, казалось, выдавливал из себя слова: – Это было падение с одного из наивысших положений.
Конечно же. Он не мог не быть важен для небес, если вызвал такой серьезный раскол. Если его любовь к смертной оказалась настолько недопустимой.
– И ты от всего отказался? Ради меня?
Он подался к ней, уткнувшись лбом в ее лоб.
– Я бы и сейчас ничего не изменил.
– Но я была никем, – выговорила Люс, ощущая себя тяжелой, как будто тянула его вниз. – Тебе столь многое пришлось бросить! А теперь ты навеки проклят.
Ее слегка замутило.
Остановив машину, Дэниел печально улыбнулся.
– Возможно, что и не навеки.
– Что ты имеешь в виду?
– Пойдем, – предложил он, выпрыгнул из машины и, обогнув ее, открыл перед Люс дверцу. – Давай- ка прогуляемся.
Они неторопливо дошли до конца улицы, который оказался вовсе не тупиком, а выводил к крутой шаткой лесенке, спускающейся к воде. Воздух был прохладным и влажным от морских брызг. Слева от ступеней уходила прочь тропа. Дэниел взял девочку за руку и направился к краю обрыва.
– Куда мы идем? – спросила Люс.
Он улыбнулся ей, расправил плечи и развернул крылья.
Медленно они тянулись вверх и в стороны от его спины, раскрываясь с почти неслышимым мягким шуршанием и потрескиванием. Полностью расправившись, они тихонько, воздушно зашелестели, словно пуховое одеяло, наброшенное на кровать.
Впервые Люс обратила внимание на спину его футболки. Там обнаружились две крохотные, незаметные со стороны прорези, теперь расширившиеся, чтобы выпустить наружу крылья. Вся ли одежда Дэниела претерпела подобную ангельскую переделку? Или он имел несколько особенных вещей, которые надевал, когда собирался летать?