Когда желание наконец утихло, она просто лежала, дрожа всем телом, не в силах пошевелиться.
Из всех ее встреч с мужчинами эта была, бесспорно, самой лучшей, несмотря на то что она так и не взлетела на вершину блаженства.
— Слушай, — сказала Тайла, садясь в постели. — Ты демон-семинус, так? Ты же вроде инкуб?
Эйдолон сжал челюсти и равнодушно посмотрел на нее.
— Да. Это довольно редкий вид.
Это многое объясняло. И особенно это объясняло ее тягу к нему. Инкубы использовали секс как оружие. Некоторые виды высасывали жизненную силу из своей жертвы во время страстных соитий. Некоторые порабощали душу, давая взамен блаженство. А некоторые использовали женское тело ради потомства. Ей стало не по себе.
— Что ты со мной сделал? Ты высосал мою жизненную силу? Богом клянусь, если ты меня обрюхатил…
— Не бойся, я не могу никого обрюхатить, пока не пройду полную фазу эсгенезиса. После этого меня должны бояться лишь другие демоны.
— Другие демоны-семинусы?
— Нет, в моем виде нет женских особей, — сказал он, бросив полотенце в корзину рядом с кроватью. Она выкинет его позже. Может быть, сожжет. — Мы должны осеменять другие виды. Потомки обычно мужского пола, обычно чистокровные демоны-семинусы, хотя иногда они могут унаследовать кое-какие черты своей матери.
Она стащила простыню, чтобы укрыться, потому что под его взглядом чувствовала себя подопытным кроликом. Кроме того, она дрожала словно осиновый лист.
— Например?
Он пожал плечами.
— Шейд, например, может стать практически невидимым. Рейт может развивать огромную скорость, еще ему нужно пить кровь, чтобы выжить. Я страдаю от повышенного чувства справедливости — именно того, чего не хватает моим братьям.
— А почему бы не оплодотворять людей? — Тайла не могла поверить, что задала такой вопрос, и хотя их связывало нечто большее, чем кружка пива, но если она будет больше знать, то сможет эффективнее убивать их.
— Потомками такого союза будут камбионы — полукровки, которые не могут иметь детей. Мы можем спариваться только с другими демонами, чтобы сохранять наш род от вымирания.
— И эти другие виды… не передумают давать вам потомство?
Под его внушительным весом, когда он вытянулся рядом с ней, жалобно скрипнула кровать. Он оказался так близко, что ей стало не по себе, как будто они были настоящими любовниками. Реальными любовниками, а не самой несовместимой парой, которую можно было придумать. Волк и кролик. Хищник и его жертва.
Она вздрогнула от собственных мыслей: они ведь оба хищники.
— Могут. Именно поэтому, когда завершается эсгенезис, мы можем трансформироваться в мужчину из любого другого мира.
— Значит, вы паразиты, которые обманывают женщин, чтобы они переспали с вами.
— В некоторой степени. Женщины не догадываются, с кем спят.
— А что происходит, когда на свет появляется малыш, который вовсе не похож на маму? — На сей раз ее вопрос никак не был связан с работой и происходил единственно из любопытства. Ей показалось интересным то, что демоны обманывают друг друга так же, как обманывают людей.
— Большая часть потомства от демона-семинуса погибает в считанные часы после рождения: малышей бросают, убивают или попросту съедают. — Она могла поклясться, что выражение его лица смягчилось от горечи момента, но он продолжил: — Меньше десяти процентов доживают до периода полового созревания.
Она вздрогнула.
— Жестоко. Поэтому так много твоих братьев погибло?
— Большая часть.
— А как насчет того, о котором ты рассказывал, который дожил до эсгенезиса? Что произошло с ним?
— Ему не выпал шанс погибнуть от чего-то обыденного, как, например, разъяренного самца другого вида, горящего желанием отомстить за свою соблазненную чужаком женщину. Роуга убил эгис.
Черт. Она должна была это предвидеть.
— Ой… я…
— Не надо, — мягко произнес он. — Не извиняйся, это ведь не ты сделала.
Она не была уверена, стоило ли принести свои соболезнования, но теперь была рада, что все-таки не стоило. Если бы он сказал, что ему жаль, когда она рассказывала ему о своей матери, она бы точно разозлилась. Да, смена темы разговора в данной ситуации — отличная идея.
— Твой брат сказал, что вы росли не вместе… так откуда ты знаешь, сколько именно у тебя братьев?
— Мы чувствуем друг друга. Знаем о каждом рождении, мы соединены невидимыми узами на протяжении всей жизни, и чувствуем, когда кто-нибудь умирает. — Он отвел взгляд. — И каждая смерть оставляет после себя пустоту.
Первое время. Ей было знакомо это чувство. После смерти матери в ее душе словно зияла огромная пропасть, а после смерти Джанет эта пропасть стала бездонной. Тай знала детей, которых постоянно избивали приемные родители, знала детей, которые просто жили на улице, ночуя в подвалах и брошенных домах, она видела, как Хранителей разрывают на части демоны, но никогда не позволяла себе грустить. Однако с Джанет все было по-другому. Все дело было в чувстве вины, которое испытывала Тайла. Ведь Джанет погибла из-за нее, и этого она не могла себе простить.