Использование одного типа боеприпасов ведет к уменьшению боезапаса всех остальных типов. Винтовочные патроны: 200. Дробовые патроны: 80. Гранаты: 40. Ракеты: 35.
Огнемет: 10 минут.
Микроволны: 10 минут.
В настоящее время выбрано: винтовочные пули».
— Выбрать дробовые патроны, — приказал я. «Установлено: дробовые патроны», — отозвался Задница.
— Выбрать ракеты, — сказал я.
«Установлено: ракеты, — ответил Задница. — Прошу выбрать цель».
Внезапно все солдаты моего взвода превратились в ярко-зеленые контурные фигуры; стоило задержать взгляд на какой-нибудь из них, как она вся заливалась краской.
«Вот чертовщина!» — подумал я и всмотрелся в парня по имени Тошима из отделения Мартина.
«Цель выбрана, — сообщил Задница. — Вы можете открыть огонь, выбрать вторую цель или отменить выбор».
— Стоп, — громко произнес я, отменил выбор цели, некоторое время тупо смотрел на мою МЦ-35, а потом повернулся к стоявшему рядом Алану. — Знаешь, я боюсь этого оружия.
— Не бери в голову, — ответил Алан. — Я сам две секунды назад чуть не укокошил тебя гранатой.
Прежде чем я успел что-то ответить на это шокирующее заявление, меня отвлекли события, происходящие на другом конце строя. Руис внезапно остановился перед одним из солдат.
— Что ты только что сказал, салага? — громко рявкнул он.
Все умолкли и замерли, глядя на того, кто осмелился вызвать гнев сержанта.
Этим человеком оказался Сэм Маккэйн. На одном из наших совещаний во время ленча Сара О'Коннелл сказала, что у него мозги никогда не успевают за языком. Ничего удивительного, ведь почти всю жизнь он занимался розничной торговлей. Даже сейчас, когда Руис угрожающе возвышался в каких-то миллиметрах от кончика его носа, Маккэйн продолжал излучать вкрадчивую льстивость, отчетливо заметную даже сквозь испуг.
Он явно не понимал, чем сумел до такой степени разгневать инструктора, но в любом случае рассчитывал выйти из ситуации без всяких потерь.
— Я просто восхищался оружием, мастер-сержант, — ответил Маккэйн, приподняв на руках винтовку. — И я сказал Флоресу, что чуть ли не испытываю жалость к тем беднягам, которые…
Больше Маккэйн ничего не успел сказать, поскольку Руис выхватил винтовку из рук изумленного новобранца и одним чрезвычайно легким, несмотря на быстроту, движением нанес ему удар торцом приклада в висок. Маккэйн осел наземь. Сейчас он больше всего походил на кучу тряпья. А Руис все с той же обманчивой легкостью, скрадывавшей скорость, выбросил вперед ногу и поставил ботинок на горло бедолаги. Потом он перевернул винтовку, и Маккэйн округлившимися от страха глазами уставился в дуло своей собственной винтовки.
— Что, теперь уже не хочется выпендриваться, а, дерьмо ты этакое? — спросил сержант. — Представь себе, что я твой враг. Ну, готов теперь «чуть ли не испытывать жалость» ко мне? Я всего лишь разоружил тебя, быстрее, чем ты, болван, успел ахнуть. А те «бедняги» двигаются быстрее, чем ты даже представить себе можешь. Они намажут твою гнилую печенку на крекеры и сожрут, пока ты только будешь высматривать их, чтобы прицелиться. Так что не советую тебе «чуть ли не испытывать жалость» к этим «беднягам». Они не нуждаются в твоей жалости. Усек, салага?
— Да, мастер-сержант! — прохрипел Маккэйн из-под ботинка. Он уже чуть не плакал.
— Давай проверим!
Руис все с той же молниеносной быстротой приставил дуло ружья ко лбу бывшего торговца прямо над переносицей и нажал на спуск. Послышался сухой щелчок. Все содрогнулись. По штанам Маккэйна расплылось мокрое пятно.
— Дубина, — сказал Руис, дав Маккэйну время осознать, что он все еще жив. — Ты не слушал то, что я только что говорил: пока вы находитесь на базе, из МЦ-35 может выстрелить только ее владелец. А это ты, кретин.
Он выпрямился, презрительно бросил винтовку на лежавшего новобранца, повернулся и обратился ко всему взводу:
— Идиоты, вы еще глупее, чем я думал. Теперь слушайте меня внимательно: никогда за всю историю человеческой расы армия не отправлялась на войну снаряженной лучше того минимального уровня, который позволял бы сражаться с врагами. Война — дорогое удовольствие. Она стоит денег, она стоит жизней, а ни одна цивилизация не обладает неисчерпаемыми ресурсами того и другого. Поэтому как вы сражаетесь, так вы и сохраняетесь. Вы снаряжаетесь ровно настолько, насколько это необходимо, и ни на волос больше.
Он мрачно уставился на нас.
— Хоть кто-нибудь из вас врубается? Хоть кто-нибудь понимает, что я пытаюсь вам втолковать? Вы получили эти красивенькие новые тела и очень неплохое новое оружие вовсе не потому, что мы хотим дать вам перевес над врагами, который кое-кто считает несправедливым. Вас снабдили этими телами и оружием, потому что это — абсолютный минимум, позволяющий вам сражаться и не погибнуть. Уясните себе, говнюки, что мы вовсе не хотели давать вам эти тела. Только, если бы мы этого не делали, человеческую расу уже растоптали бы.
Теперь вам понятно? Вы наконец-то получили хоть малейшее представление о том, с чем вам придется столкнуться? А?
Но наша жизнь не ограничивалась упражнениями на свежем воздухе и освоением различных способов убийства во имя человечества. Время от времени у нас бывали и лекции.
— На занятиях по физической подготовке вас учили преодолевать и пересматривать свои представления по поводу способностей ваших новых тел, — сказал лейтенант Оглторп, обращаясь к аудитории солдат из учебных батальонов с шестидесятого по шестьдесят третий. — Пришло время провести ту же самую работу и с вашим сознанием. Пора избавиться от некоторых глубоко укоренившихся предубеждений, о существовании которых вы даже не подозреваете.
Лейтенант нажал кнопку на трибуне, за которой стоял. У него за спиной засветились два больших экрана. На одном мы увидели истинный ночной кошмар: нечто черное и корявое, с огромными зазубренными когтями, походившими на клешни омара, которые, производя чуть ли не порнографический эффект, торчали из дыры (вероятно, пасти), где поблескивала слизь. Я почти явственно ощутил то зловоние, которое наверняка исходило из этой пасти. Наверху бесформенного тела торчали три штырька — то ли глаза на стебельках, то ли антенны, то ли что-то еще. С них капала жижа цвета охры. Г. Ф. Лавкрафт[11] при виде этого чудища ударился бы в истерику.
А правый экран показывал существо, чем-то неуловимо похожее на оленя, с ловкими, почти человеческими руками и улыбчивым лицом, которое, казалось, излучало мир и мудрость. С первого взгляда было ясно, что если даже этого симпатягу нельзя позвать к себе в гости и предложить пожить подольше, то следует, по крайней мере, подробно расспросить его о том, что представляет собой вселенная в тех местах, где мы еще не побывали.
Лейтенант Оглторп взял световую указку и направил ее в сторону кошмара.
— Этот парень — представитель расы батунга. Ба-тунга — необыкновенно миролюбивый народ, они обладают культурой, уходящей на сотни тысяч лет назад, а рядом с их знанием математики наши собственные достижения кажутся похвальбой первоклассника, впервые узнавшего о вычитании. Они живут в океанах, питаются планктоном, который отфильтровывают из воды, и охотно сосуществуют с людьми на нескольких планетах. Они хорошие парни. А этот, — для пущей убедительности он обвел портрет чудовища светящейся стрелкой, — считается среди своих необыкновенным красавцем.
Оглторп повернулся ко второму экрану, изображавшего дружелюбного парня, похожего на оленя.
— Ну а этот ублюдок — салонг. Первое официально зарегистрированное столкновение с салонгами случилось после того, как мы отследили нелегальную человеческую колонию. Людям очень настоятельно не рекомендуется заниматься самодеятельной колонизацией, и причина этого сейчас станет вам понятна. Колонисты высадились на планете, которую салонги уже наметили для захвата. Потом салонги решили, что люди хорошо годятся в пищу. Они устроили ферму по производству человеческого мяса. Все взрослые мужчины были убиты, кроме нескольких, которых сохранили, чтобы, так сказать, доить для получения спермы. Женщин искусственно осеменяли, а новорожденных откармливали на мясо, словно каплунов[12].
11
Лавкрафт, Говард Филлипс (1890-1937) — знаменитый американский писатель, один из основоположников жанра фантастического романа ужасов