Внутри меня тоже что-то разлетелось на тысячу осколков, и склеить все, сложить как раньше, уже невозможно. Мне показалось, я оглохла – такая вдруг воцарилась тишина.
Илья быстро подошел ко мне, обнял, прижал к себе, желая поддержать, утешить. Он снова стал прежним – пусть на краткий миг, и я была ему благодарна.
Теперь я все знала. Но Илья был прав: что теперь делать с этой правдой? Выходит, нас с Ильей в этом клубе двое – двое посвященных. Вот только он уедет и, возможно, сумеет начать новую жизнь, а что делать мне? Рассказать обо всем родителям я не могу: это сведет их в могилу. Придется тащить тяжкий груз на себе, засыпать и просыпаться с сознанием того, что моя сестра – убийца и самоубийца; что моя любимая девочка, моя Дашуля, – жертва собственной матери.
– Зачем она это сделала? – прошептала я, отстраняясь от Ильи. – Ты знаешь?
Цепь распалась: он убрал руки с моих плеч. Мы снова были сами по себе – каждый наедине со своей бедой. Илья покачал головой.
– Можешь… – Я сглотнула тугой комок, казалось, что пересохшее горло выстлано колючками. – Можешь рассказать, как это случилось?
Мы смотрели друг на друга, и я впервые обратила внимание, что Илья сильно похудел. Кожа на скулах натянулась и пожелтела. Темно-серые глаза, прежде яркие, казались матовыми и тусклыми. Уголки рта опустились.
– Нечего рассказывать. Все было как обычно: проснулись, оделись, позавтракали. Дашуля плохо кушала в то утро, немножко капризничала, и Жанна сказала: может, нам не ездить на экскурсию. Если бы мы не… – Лицо его исказилось, и он замолчал.
– Перестань, – проговорила я как можно мягче и погладила его по щеке. – Не нужно мучить себя. Ничего уже не изменишь.
– Да-да, – рассеянно проговорил Илья, как будто не слыша моих слов. Похоже, он и вовсе позабыл обо мне, уйдя в воспоминания о том летнем дне. – Жанна померила Дашуле температуру. Все оказалось в порядке, жара не было. Может, спала плохо, подумали мы. Я спросил Дашулю, хочет ли она прокатиться на пароходике. Она сказала, что хочет. И засмеялась. Мы собрались и пошли на пристань.
Илья помолчал немного, склонив голову, и снова заговорил – глухо, немного заторможенно, словно спал.
– Прогулочный катер – или теплоход, шут его знает – плыл, Дашуля была в восторге и больше не хныкала. Жанна скормила ей большущий персик. «Пушистый», – сказала Дашуля. Она любит персики. Любила… Эта скала как будто надвигалась на нас издалека. Огромная такая стена, совершенно плоская. Все вокруг охали и ахали, восхищались: надо же, какое чудо природы! Я фотографировал – много снимков наделал. Потом теплоход причалил, и все потянулись на берег. Мы тоже спустились вслед за остальными. Можно было просто купаться, не поднимаясь наверх: вода прозрачная, голубая. Какая-то тетка сказала, что дорога не очень, тяжеловато идти наверх. Сказала и не пошла, а мы… – Он помотал головой, потер ладонью ключицу, как всегда, когда сильно нервничал. – Идти было трудно. Не так чтобы очень, но все же. Я то нес Дашу на руках, то она топала сама. В общем, поднимались долго, дольше всех остальных. Многие уже обратно спускались, а мы все тащились на эту проклятую скалу. Как на Голгофу. Когда оказались на площадке, там никого уже не было, только мы. Я подошел к краю первым. Вид оттуда, конечно, потрясающий. Жанна снимала меня, потом сказала, что тоже хочет сфотографироваться. Пока я стоял на краю, Даша не подходила туда, а за матерью вслед увязалась. Жанна взяла ее на руки. Я сказал, чтобы она не подходила слишком близко к краю: голова может закружиться, мотает там как-то… Кажется, вот-вот сдует с этой верхотуры. Жанна кивнула, но сделала к краю еще шаг и повернулась ко мне лицом. Даша обхватила ее за шею, и они обе стояли там и улыбались в объектив. Жанна сказала: «Помаши папе ручкой», Дашуля и давай махать. Я снимал. А потом Жанна вдруг раз – и еще раз шагнула туда. Я испугался, крикнул, чтобы ушла от края.
– Так, может, она просто оступилась? – не выдержала я.
Илья посмотрел на меня, и я едва не закричала, встретив этот взгляд. Глаза у Ильи были огромными и почти черными от расширившихся зрачков. Не глаза, а два бездонных колодца. Что смотрело на меня из их глубины?
– Нет. Не оступилась. Прежде чем шагнуть вниз, она улыбнулась и проговорила: «До встречи, Илюша!» Даша тоже улыбалась, засмеялась даже. Она не понимала, ничего не понимала! А я ничего не мог! Я не успел спасти! – Он вдруг перешел на шепот, и у меня мурашки побежали по коже от его свистящего голоса: – В те ночи, когда мне удается заснуть, я вижу во сне их улыбки, Яшка. Ночь за ночью, ночь за ночью! Они стоят там, на краю бездны, смотрят на меня и смеются, смеются…