Врачи констатировали смерть от внезапной остановки сердца. Когда все случилось, рядом была толпа свидетелей, коллеги Ильи видели, что я не причинила ему вреда. Я уже говорила с полицейскими и должна буду приехать еще, если вызовут. Только это формальность: никто не собирался обвинять меня.
Но я-то знала, как все было на самом деле! Знала, почему вдруг скончался абсолютно здоровый мужчина, который мог прожить еще лет сорок, а то и пятьдесят, не сердечник и не хроник.
Это сделала я. Я нажала какую-то кнопку внутри него, привела в действие скрытый механизм! Бесполезно себя уговаривать: с какой стороны ни посмотри, моя причастность к смерти Ильи очевидна.
Если бы я не пришла к нему на работу, не завела этот разговор, не начала копаться в его прошлом, он бы остался жив. Можно тешиться оправданием: никакая я не убийца, лишь хотела разобраться в смерти сестры.
Но разве она сама не явилась с того света, чтобы попросить: «Не надо!»? Выходит, Жанна хотела остановить мои поиски, потому что знала, чем все обернется. Выходит, я обрекла на смерть человека, которого она любила и которого я сама любила тоже – любила как брата!
И все-таки самым сильным было не чувство скорби и не боль утраты. Всепоглощающим, пожирающим мою душу чувством был страх. Я боялась за собственную жизнь.
Сунувшись расследовать смерть сестры и племянницы, я оказалась в центре чего-то непонятного и смертоносного.
Я была последней выжившей из всей нашей семьи, не считая мамы (но и мамы, такой, какой она была, тоже уже нет).
Я оказалась единственным человеком, связавшим все смерти в одну цепочку, выявившим закономерность.
Я обнаружила связь между мужьями погибших женщин.
Я нашла точку на карте, в которой все сошлось, – Кири.
Те таинственные силы или люди, которые стояли за всем этим ужасом, – знали ли они о моем существовании? Хотели ли причинить мне зло? Я в этом не сомневалась.
Круг, сказала Фарида. Кольцо.
Мне казалось, это кольцо сжимается вокруг меня, что-то приближается ко мне и вот-вот схватит.
На следующий день позвонила в редакцию и сказалась больной. Сидела в запертой квартире и не могла заставить себя выйти на улицу. Квартира не была надежным пристанищем, но казаться за ее пределами – еще страшнее.
Однако через день мне пришлось пересилить себя и отправиться на похороны Ильи. Все было организовано фирмой, где он работал. Проводить Илью в последний путь пришло не меньше сотни человек: люди несли венки и букеты, тихо говорили о чем-то между собой, произносили речи, некоторые плакали.
Я разговаривала и двигалась как автомат. Стояла у могилы истуканом, вцепившись в сумку, как в спасательный круг. С некоторых пор я была уверена, что все в этом мире – само по себе, а я – сама по себе. Как будто теперь жила в параллельном измерении, никак не пересекаясь с остальным человечеством. Я знала то, чего не знали другие, сталкивалась с тем, о чем большинство людей разве что читали в книгах, да и то считали выдумкой.
Как ни крути, мне нужно было вернуться на работу. Поразмыслив, я решила, что Журнал может спасти меня – как всегда спасал. Это было то единственное, что еще соединяло меня с обыденной реальностью. На работе были привычные проблемы, знакомые мне люди, понятные дела и заботы – и на короткое время мне даже показалось, что ежедневная рутина способна излечить меня, удержать на плаву. Однако вскоре стало ясно, что я ошибаюсь: становилось только хуже.
Я проводила большую часть времени в редакции, общалась с людьми, читала и редактировала, но… каждой клеткой ощущала, что это не нужно, не важно, мелко. Работа была тоненькой, хлипкой ширмой, которая отделяла меня от кошмара, в который превратилась моя жизнь. И с каждым днем вера в то, что я сумею отмахнуться от пережитого, забыть, перестать шарахаться собственной тени, – эта призрачная вера таяла.
Шли дни. Я жила в ожидании неизвестно чего, постепенно превращаясь в параноика. Мне казалось, что прохожие на улицах – не просто случайные люди. Я не знаю их, но они меня знают. В каждом брошенном в мою сторону взгляде виделся хитрый, жадный интерес. Я вздрагивала от малейшего шума, постоянно оглядывалась, боялась отвечать на звонки с незнакомых номеров.
Что со мною будет? Меня заставят убить себя? Подстроят несчастный случай? Напугают до смерти однажды ночью? Особенно ужасно было то, что я не представляла, с какой стороны ожидать удара, что это будет за удар, кто и когда его нанесет.
Мерещилось, будто кто-то следит за мной, ходит по пятам, и каждый мой шаг известен этому страшному некто. Теперь я завешивала окна в квартире даже днем, хотя раньше никогда этого не делала: что за необходимость, когда живешь на двенадцатом этаже и напротив нет других высотных домов? Но мне постоянно чудилось, что стоит обернуться, глянуть в окно, как я увижу там чье-то ухмыляющееся лицо.