Анклав словно вымер, а те немногие жители, что попадались, спешили, насколько позволяла старость, к южному КПП. Именно с той стороны ожидалось нападение. Высоко в небе букашкой кружил Ла-8. Кольнуло в груди. «Всего несколько дней назад мы с Андреем…». Я спешно задавил, начинающий пробиваться родник воспоминаний, удобнее закинул автомат на плечо и ускорил шаг.
Скоро я миновал пропускной пункт, пересек Республиканскую улицу. У обочины на глаза попалась коробка, на которой черной краской было написано «ОСТОРОЖНО МИНЫ». Пока шел к улице Чайковского, меня обогнал микроавтобус. Из его окон смотрели угрюмые старики. Слева по соседней улице, судя по реву двигателя, промчался тяжелый грузовик. Ворота «Фармстандарта» были распахнуты настежь. Из здания доносился гул работающего генератора.
Бригаду осветителей нашел на Ухтомской. Они устанавливали прожектор на крыше высотного здания, напоминающего фабрику. Я помахал им рукой и прокричал, что меня направили в помощь. Кто-то из них прокричал в ответ, чтобы я ждал внизу. Пока сидел в тени и осматривался, к зданию подъехал грузовик с прожекторами. Шофер, скрюченный лысый дедок прошамкал, что в некоторых прожекторах надо заменить лампы, и что мэр запретил забирать осветители со взлетки. Также старик сообщил, что скоро подъедет еще один грузовик за рулем будет Санек. Саньком оказалась плотная, бойкая старушка с суровым изгибом бровей, с большим ртом, с отвислой нижней губой и безграничным запасом матюков. На мой вопрос: «Почему Санек?», после длинной и забористой трехэтажки пояснила, мол, так д…е старичье, переиначили ее нежное девичье имя - Саша.
В общей сложности сгрузили двадцать три прожектора. Нам предстояло закрепить их на крышах домов вдоль улице Чайковского и запитать от генератора, в подвале восьмого дома. Вольф - бригадир - низкорослый дед с черными кустистыми бровями и крючковатым носом, разделил нас на две группы. Одна шла влево, другая - вправо от пересечения Чайковской со Второй рабочей.
Дмитрич, старший в нашем малочисленном отряде из трех человек, сказал, что улица Чайковского первая линия обороны. Когда забрались на крышу пятиэтажки, для установить прожектор, подозвал меня.
- Вишь, тота дом, - пальцем с сухой потрескавшейся кожей и шишкой на суставе указывал на далекое строение с плоской крышей, вокруг которого лежали бетонные квадраты поваленного забора. Я кивнул, - от него влево и вправо минные поля. Тота дом, сюда ближее, с большими окнами - «Композит», тожа заминирован. Ограду уложили спяцально, шоба твари подойтить могли. Ешо туда далече, завод какой-то, тожа со взрывчаткой и подстаниция тожа. Не пялься, не увишь. Канаву, шо перед дорогой с трубою, перед самой дракай зальем горючкой. Тама, тама, тама, тота дом тожа и тота, тама ешо дальшее, - Дмитрич тыкал пальцем, я не успевал следить, куда он указывает, но было понятно, много мест вдоль дороги, - наши позиции. - Есля сучья вымя пробегит по минам и через пламя, наши хлопцы им вставят по полной. Ешо колючку мэр обешал растянуть по обочане. Тодать ваще не проидуть. А мы фары ставим, шоба святло было. Тама, - он опять махнул рукой вдоль дороги на восток, - ужо усе гатова.
Меня впечатлил проделанный объем работ, что анклав успел сотворить за два дня. Отдал должное мэру. С крыши видел бульдозер, углубляющий ров. Еще два сносили деревянные дома с той стороны дороги и утюжили руины тяжелыми гусеницами. Насколько мог догадаться, расчищали сектора обстрела.
Внизу сновали люди. С угрюмой сосредоточенностью каждый занимался своим делом. Увидел несколько старичков, перекусывающих у полевой кухни. Правее между домов пестрел оранжевый бензовоз. Возле него молодой парень доставал из зеленого армейского ящика плоские диски. Его помощник разматывал провода и пятился в сторону силикатной трехэтажки. С грузовика, медленно двигающегося вдоль дороги, сгружали мотки проволоки. В окнах домов мелькали силуэты. Кто-то из кирпичей строил на подоконнике амбразуру, кто-то высунулся и переговаривался с соседом этажом ниже.
- Чаго вступорылся? - голос Дмитрича вывел меня из состояния задумчивого созерцания. - Айда на тота дом.
Мы устанавливали прожектор на предпоследнем здании, когда над головами пролетел спортивный самолет. Проводив его взглядом до аэродрома, я посмотрел на часы. Стрелки показывали половину восьмого. Тени вытянулись, день потемнел. Далекий успокаивающий рокот бульдозеров создавал впечатление мирного труда и созидания. Ничто не предвещало приближающейся бойни.