- Мы их взяли, - отрапортовал грубый бас. В ответ послышался искаженный помехами голос.
- Отлично, ведите их сюда.
- Встал, давай, резче, ну, каратист гребаный, - раздалось из коридора. Один из спецов заглянул на кухню. Я увидел лишь высокие черные берца.
- Тащите этих в машину.
Нас жестко подняли и выволокли на улицу. Андрея держали двое. Кровь сочилась из разбитой губы, текла по подбородку, он пытался вытереть ее плечом и цедил сквозь зубы:
- Суки, - сплюнул красной слюной, - справились, трое на одного. - Увидел меня и подмигнул, - Михалыч, не рыпайся, а то и тебе вмажут. Делай, что скажут...
От удара под дых Андрей согнулся и сдавленно застонал. Его встряхнули и поволокли к двери, нас следом. Мне и Игнатьевичу руки не выкручивали и уделяли куда меньше внимания. Старик таращил глаза, часто спотыкался и был глубоко потрясен. Я повернул голову к охраннику и сказал:
- Федор Игнатьевич не причем, мы просто к нему в гости зашли.
- Пасть закрой, - рявкнул тот. Что я не преминул исполнить. За домом на углу стоял армейский внедорожник. Как потом мне объяснил Андрей, чтобы мы не услышали звук подъехавшей машины и не всполошились раньше времени. Нас запихнули внутрь через задние двери и повезли. Мы сидели на жестких скамьях, напротив друг друга. В свете тусклого плафона все лица осунулись, тени залегли в глазницах и под скулами, кожа приобрела землянисто - серый оттенок. Не проехали и трех минут, как Андрей задергался, глаза его закатились, он сполз с лавки. Руки, скованные наручниками за спиной зацепились за сиденье и вывернулись. Охранники грубо подхватили Андрея и постарались усадить на место, но его тело напряглось, он соскальзывал. Послышался зубовный скрежет.
- Что с ним? - спросил крепкий мужик с бычьим лбом.
- У него приступ эпилепсии! - закричал я. - Его надо положить на пол, расстегните наручники, вставьте в зубы что-нибудь, не дайте язык прикусить. Он кровью захлебнется.
Боец, сидевший слева, вытащил из чехла на поясе нож, попытался вставить между зубов рукоятку. Но крепко стиснутые челюсти и постоянная дерготня не позволили этого сделать. Ему помог второй. Им удалось просунуть рукоятку между челюстей, после того, как лезвием тупым краем разжали зубы. Андрей продолжал дергаться и изгибаться. Вены на его шее вздулись, словно под кожей продернули толстые провода, лицо стало пунцовым с черным отливом. Закатившиеся белки мелко дрожали, из горла вырывались хрипы. Молодчики навалились не него, а Андрей их двигал, как тюки.
Машина остановилась, задняя дверь распахнулась, и в светлом квадрате показался широкоплечий силуэт.
- Вылезайте.
Тот, который держал ноги Андрея, обернулся и сказал:
- Этому хреново, надо подождать.
- Сколько?
Парни в черном посмотрели на меня.
- Не знаю. Он скоро отойдет... У него такое бывает, сейчас закончится, - залепетал я.
Мне и Игнатьевичу приказали выходить. Переступая через подергивающиеся ноги Андрея, мы выбрались на свет. Машина остановилась на заднем дворе школы. Площадку перед двустворчатой распашной дверью скрывали высокие заросли давно нестриженого кустарника. Охранник отвел нас к стене. Сосед немного оклемался. Заикаясь, сбивчиво попытался тихим вкрадчивым голоском объяснить громиле, что он здесь не причем, ничего предосудительного не сделал и не заслужил такого обращения.
- Заткнись, - рявкнул молодчик. Федор Игнатьевич вздрогнул, прикрыл трепещущие веки, словно ему в лицо брызнули холодной водой и отшатнулся.
Через пять минут из машины вытащили Андрея, подхватили под руки и повели в школу. Андрей вертел головой, что-то пытался спросить и вяло, словно пьяный, переставлял ноги. Входная дверь распахнулась. Быстро без остановок нас прогнали по лестничному маршу на второй этаж, мимо невозмутимой секретарши, в кабинет мэра. Альберт Яковлевич сидел в своем кресле. Он сменил светлую рубашку с коротким рукавом и брюки, в которых выступал на митинге на полевую форму. На столе лежали автомат и красное кепи.
- Что с ним? - спросил мэр, едва нас ввели в кабинет, - я же сказал без вот этого вот…, без кулаков.
- Сопротивлялся, - буркнул один из молодчиков, - куда его?
- На стул, - мэр указал пальцем на места, где мы сидели в прошлый раз.
- Держи, - из выдвижного ящика он достал пачку салфеток, протянул Андрею, - а вы можете идти и этого мужчину отпустите, - обращался уже к спецам, кивая на Федора Игнатьевича.