— О моем давлении он вспомнил… Так и скажи, что хотел бы оказаться на месте этого бесстыжего мальчишки и пошарить под розовой тряпочкой. Что ты снова киваешь?! — повышает голос матрона.
— Да нет, мое солнышко. Я же опять от негодования, — бормочет мужичок, подобострастно поглядывая на свою благоверную.
— Да? Ну, смотри у меня! — хмурит брови «Жозефиночка».
— Точно, Карл, посмотри у нее, а то туда походу давно никто не заглядывал, — вырывается у Димки. — Наверняка все уже мхом поросло и ржавчиной покрылось.
Пескари в пруду застывают от такой наглости. Дуб забывает о домогательствах к рябине и топорщит в ужасе желуди. Береза сочувственно поскрипывает. Лишь бесчувственный голубь продолжает попытки соблазнить самочку. А Димка легонько щипает меня за сосок, отчего я притворно ойкаю и бью его по плечу.
— Ну знаете ли, молодой человек… Я так это дело не оставлю… Мало того, что совокупляются здесь посреди бела дня, так еще и оскорбляют… Нет! Я сейчас полицию вызову! Я за оскорбление привлеку! Я…
— Пойдем, Жозефиночка! Не обращай внимания на этих наглецов. Я уже так унизил взглядом этого хама, что он теперь не скоро опомнится, — подталкивает под пухлый локоток более здравомыслящий Карл. — А вам, молодой человек, должно быть стыдно за свое поведение. Нет-нет, не вставайте — сидите и думайте о своем скверном поведении. Пойдем, Жозефиночка от этих нехороших людей. Ну не мешкай же!
Ну да, сейчас молодежь такая пошла, что не только обругать могут, но еще и поколотить. И почему-то бить всегда предпочитают мужчин, хотя Карл здесь совершенно не причем. Ему явно понравилось мое предложение. Правда, он даже под пытками в этом не признается — ему еще жить с Жозефиной, жить долго и счастливо.
Жена продолжает что-то высказывать мужу, тот снова словил приступ Паркинсона и кивает в такт раздраженным словам. Они удаляются, причем мужчина торопится покинуть это прибежище греха гораздо быстрее своей супруги.
Голубь хмыкает в сторону уходящих людей и снова возвращается к ухаживанию. Его спутница явно намекает, что не прочь прижаться к земле. Мы тоже решаем не терять время. Снова слюнявится моя шея, снова оглаживаются его плечи. Дыхание у нас шумное, словно в кустах не влюбленная парочка ласкает друг друга, а раздувают огонь кузнечные меха.
— А ну пошли отсюдава! Вот я вас! — раздается скрипучий голос, и я вздрагиваю от неожиданности.
1.2
Голубь и голубка много повидали в своей короткой жизни, поэтому сразу же взлетают с места. Удар суковатой трости приходится по асфальту и оставляет на горячем покрытии небольшое углубление.
Голубь сглатывает, когда представляет на месте асфальта свою маленькую головку. Увы, испуганная подруга стартовала с такой скоростью, что угнаться за ней не представляется возможным. Романтическое настроение выветривается вместе со свистящим в ушах ветром и голубь решает вернуться назад, чтобы отомстить обидчику за разрушенную ячейку голубиного сообщества.
— Вот же поганцы какие, а? Ить прямо на дорожке тыры-пыриться удумали! Эх, ни стыда, ни совести! Начистил бы им клювы, да где теперь споймать-то? О, молодежь, а вы чего в кустиках притаилися? Деньги штоль считаете?
Если вы видели фильм «Старик Хоттабыч», то сможете представить себе сморщенного старичка, который нелепо размахивает руками при ходьбе и иногда трясет лысой головой. Однако есть одно маленькое «но» — если вы представили себе старичка в светлом парусиновом костюме и в штиблетах на босу ногу, то вы глубоко заблуждаетесь. Куцая бороденка воинственно вздернута, на тощих плечах красуется новенькая «косуха», заклепки на кожаных штанах пускают зайчиков при ходьбе. Берцы увешаны цепями и позвякивают при ходьбе. Этакий престарелый байкер, только шлема с рогами не хватает.
— Дед, а у тебя ничего не потеет в кожанах-то? — спрашиваю я и отпихиваю руку Димки от своей юбки.
— Дык а чему у меня потеть-то? Одна кожа да кости. А вот ты, знать, здорово вспотела, пот вон аж по ляжкам течет, — щурится дед.
— Уважаемый, вы нам мешаете, — говорит Димка. — Мы с Анюткой сидим, ни к кому не пристаем, а к нам словно магнитом всех тянет.
— Дык тут дети малые по дорожкам бегают, а у тебя словно банан в штанину засунут. И у нее вон титьченки скоро совсем выскользнут. Не по-людски поступаете, срамно. Ты хоть любишь ее?
— Люблю, конечно!
— И что же, так при всех свою любимую и разложишь на скамеечке? Как голубь будешь?