– Анна, мы ещё увидимся. Когда укокошу этого переростка, то обязательно найду тебя, – доносится с кровати.
Хлопарь хмыкает и распахивает книгу. Я вижу там свою комнату. Она без света, но это точно моя комната. Знакомые отблески уличной рекламы освещают её через окно.
– Прощай, Анна! – кричат два брата, и меня затягивает в темноту комнаты.
Снова возникает ощущение легкого полета и я оказываюсь на кровати. На своей кровати. В своей комнате. С книжкой в руках. Да как так-то? Так же нельзя! Я же не до конца ещё рассмотрела замок, я не погуляла по краешку фонтана, я… я не научилась летать! Я хочу вернуться обратно! Я распахиваю книгу.
На развороте книги виднеется название «Обреченные попаданцы»… А под ней картинка – кособокий карлик и мускулистый гигант сходятся в центре огромной арены. Я пытаюсь просунуть руку, бью по бумаге, но это всего лишь обычная книга, без грамма волшебства.
– Анька, хватит шебуршиться. Завтра же на пары, будь человеком – дай поспать! – доносится голос Ирки.
Я стихаю. У меня нет слов – один мат на языке.
Я беременна от двух королей и остается только ждать – кто же в следующий раз выйдет из книги…
История семнадцатая, в которой я уже родила и живу счастливой жизнью матери-одиночки
– И это, у меня ещё гараж есть и машина… эта, как её, «Бентля»! Точно, «Бентля»! – вешает мне лапшу на уши Виктор Поликарпович Малоизвестный. – Тока она сейчас на техосмотре. Жинклеры надо прочистить.
Я смотрю на его красный с фиолетовыми прожилками нос, на набрякшие мешки под глазами, в которые мы с Матильдой можем спрятаться, как в сумки кенгуру, на сверкающую в закатных лучах солнца плешь, по которой вошки могут свободно кататься как на катке ВДНХ. Смотрю и не верю ни единому слову. Ни про «Бентлю», ни про вилы на Канарах. Не верю и всё тут.
Это один из тех прохожих, которые не могут пройти мимо одинокой мамочки, чтобы не присесть и не постараться познакомиться. Ну да, кольца на пальце нет, а из коляски раздается негромкое агуканье.
Матильда Хлопаре-Шлеповна Розеткина. Вот же повезло с таким отчеством родиться? Нет, конечно же, я не настолько дура, чтобы портить ребенку жизнь дебильной записью в паспорте. Назвала в честь моего папы – Алексеевна. Ну, не повезло ей с отцами, зато с мамочкой она сняла джек-пот. Живем с ней душа в душу уже два года и вместе отбиваемся от подобных «Малоизвестных».
У моей дочурки есть одна маленькая особенность – она может телепатически общаться со мной и видит всё, что написано на уме у людей, которые стоят рядом. Забавно наблюдать за мужчинами, когда выдаю их настоящие мотивы и мысли. Сразу же называют меня ведьмой. Иногда даже вслух.
– Это всё очень интересно, но мне дышалось бы лучше, если бы вы не питались одним чесноком и вообще смотрели в другую сторону, – ответила я на притязания потенциального знакомца.
– Да ладно, чё ты? Посидим, покалякаем. За дочурку пару тостов толкнем. Водку-то пьешь? Или коньяк лучше? Самогон? – улыбается Виктор Поликарпович Малоизвестный.
Сидела же в парке, никого не трогала, даже наглых голубей не пинала и вот на тебе – нарисовался «прынц» с недельной щетиной и запахом «Вечерней Москвы». Мятый костюм, нечищенные ботинки, на воротнике рубашки черный налет мартеновских домен. И почему вот такие индивидуумы норовят познакомиться со мной и помочь скоротать одинокий вечер? Неужели я так плохо выгляжу?
– Мамочка, он уже представляет тебя на кровати. Но вот почему-то грудь у тебя на три размера больше, – раздается в голове голосок дочурки. – Ого, слушай, а сейчас вообще огромная, больше, чем вымя у коровы.
– Насколько больше? – также мысленно спрашиваю я.
– В пять раз. Он на одну ложится, другой накрывается и всё – засыпает.
Я пробую представить себе подобного мутанта – бесполезно. Поэтому глубоко вздыхаю и завожу привычную пластинку, призванную отпугивать подобных «самцов»:
– Виктор Поликарпович, а и правда! Давайте сегодня встретимся, напишем заявление в ЗАГС, я перееду к вам со своими тремя детьми и старенькой мамой. У вас же квартирка в Бутово и вилы на Канарах? Вот и классно, мы с мамой пропишемся в вашей квартире, чтобы при разводе вам достались вилы. Даже на «Бентлю» не будем предъявлять претензии. Я буду забирать у вас всю зарплату. Да-да, всю – на заначки у меня чуйка. Готовить я не умею, поэтому на завтрак, обед и ужин у нас будут вкуснейшие «Дошираки». Вам нужно будет взять кредит, так как при рождении четвертого ребенка понадобится много средств на лекарства. Последствия бурной молодости, понимаете ли, – я обворожительно улыбаюсь.
– Какого четвертого, какую квартиру? – цветом лица Малоизвестный стал походить на гипсовую статую «Дискобол».
– Я же на третьем месяце беременности, – глажу я свой плоский животик.
– Я это… Я вон сейчас за мороженным сбегаю, и мы это… И мы тогда пойдем. Ага… Ты посиди, это… не провожай меня, – язык ухажера начал заплетаться от такой перспективы.
Вы видели когда-нибудь, как убегают от летящей лавины, или скоростного поезда? Так вот, пятки моего ухажера сверкали гораздо быстрее. Эх, опять я не покатаюсь на «Бентле».
– Мамочка, ты хотя бы новую историю придумала, а то надоело слушать одно и то же, – упрекает меня Матильдочка.
– Вообще-то я для тебя стараюсь. Прикинь – будет у тебя такой папашка, соберет тебя в школу и забудет где-нибудь возле пивного ларька, а потом…
– Ну чего ты сразу начинаешь? – испуганно обрывает меня Матильдочка. – Я всё поняла, осознала и впредь не буду поднимать эту тему. Поехали домой, пока кто-нибудь ещё не подошел и не начал представлять тебя в неприличной позе и с неприлично раздутыми…
– Поехали, – говорю я в ответ.
Дома ждет готовка, стирка, глажка. А также книжка, из которой однажды появился тот самый властный король и в которой я неожиданно очутилась. И эта книжка остается безмолвной… Но, может сегодня повезет?
А Димка так и не появился. Где его до сих пор носит? Двадцать пять дней минуло почти три года назад. Я пыталась хоть к кому-то испытать влечение, но не получалось. У меня оставалась только Матильда и я начала смиряться с тем, что никогда не вернусь обратно.
Хотя, куда обратно? Тут я тоже в Москве, тоже работаю и живу. Да, тело не моё, судьба не моя, детство и юношество тоже не моё, но я уже привыкла.
С такими мыслями я иду по летнему парку. После вчерашнего дождя остались крупные лужи, и я стараюсь двигаться между ними на манер хоккеиста из НХЛ, который вышел с голой шайбой против шестерых противников. Мда, из меня тот ещё Овечкин, поэтому Матильдочка несколько раз укоризненно пробурчала о том, что женщинам нельзя доверять управление колесным транспортом. Я возмущаюсь – не для того женщины на демонстрации ходили и международные женские дни устраивали, чтобы какая-то кроха могла упрекать всех дам в неумении управлять коляской.
– Мамочка, ты лучше бы со мной сюсюкала вслух, а заумные речи приберегла для потенциальных женихов. Нет, мне нравится твое общение, я узнаю из него много разных интересных слов, но вон та бабка возле фонтана считает тебя… Как бы это сказать и не матом? А! Сумасшедшей, во! – раздается у меня в голове голос Матильдочки.
– Меня? Ещё и матом? – также телепатически отвечаю я дочке.
– Ага, ещё она заметила, что у тебя кольца нет и думает…
– Ладно, я знаю, что думают такие бабки. Давай-ка её разыграем?
– Мамочка, ты же знаешь, что я всегда за любой кипишь кроме голодовки. Что тебе о ней рассказать?
Спустя полминуты я подхожу к пожилой женщине, которая тут же отводит от меня взгляд водянистых глаз. Фиолетовая беретка, глубокие морщины, огромная брошь на сиреневой кофточке. Неужели я буду такой же в старости? Вряд ли. Скорее всего, я буду веселой старушкой-хохотушкой, которая со скоростью ветра помчится по парку на самокате, а за мной будут бежать семнадцать внуков. Ага, будут бежать и умолять, чтобы я не звезданулась вверх тормашками, пока не напишу завещание.