– Ох, и ничего себе. Я офигеваю!
И было отчего офигевать – вместо моей маленькой, но такой уютной кухни появилась полянка. Настоящая полянка с одуванчиками, васильками, кустиками черники и осокой. Её окружали стоящие частоколом мрачные дубы. Под сенью листьев таится непроглядная тьма, хотя на самой полянке растения радуются свету и принимают солнечные ванны. Пахнет дымом и жареным мясом. Бараниной.
Мы всё-таки в Коратурии, в мире, где сражаются два отца Матильдочки, где офигевшая напрочь бабуля держит мою дочку в плену.
– Матильда! Матильдочка, дочка! – делаю я мысленный позыв, но в ответ тишина.
И запах баранины.
Я принюхиваюсь и стараюсь найти источник запаха. О как! В десяти метрах от нас у костра сидит тощий, как вязальная игла, человек с синим цветом кожи. Ему бы ещё косу на лысый череп и раскраску на сплющенное лицо – вылитое синее существо на`ви из фильма «Аватар». Одет в серо-коричневую хламиду, на ногах кожаные обмотки. Из-за спины выглядывает околыш лука. В руках стрела с насаженными кусками мяса. Ещё парочка стрел шкворчит кусочками на небольшом костре.
За человеком высится бревенчатая изба из сказок Роу. Ей бы куриные ножки и горбатую бабку в лохмотьях на ступени – вот тогда бы я сказала: «Чуфырь-чуфырь!»
– Привет, Зверобой! – говорит Драмир и синий человек улыбается гнилыми зубами.
– Привет тебе, Драмир, привет. Тебя не было пять лет, сейчас возник, ещё и с бабой. Зачем приперся, дай ответ? – скрипучим голосом отвечает синий повар.
– Не обращай внимания на его чудаковатую речь, – поворачивается Драмир ко мне. – Зверобой большой поклонник монорима, вот и старается фристайлить в стихах.
– Круто, – киваю я в ответ. – Поэт в… Коратурии? Ага, поэт в Коратурии – больше, чем поэт. Меня Анна зовут.
– Мое имя Зверобой. Рад познакомиться с тобой. Хочешь жрать? Я вижу – хочешь. Тогда сбегай за водой!
Синий повар кивает на бадью, потом его голова мотается в другую сторону, где на краю поляны с высокого валуна бежит ручеек. Бадья похожа на ту, которой Емеля выловил щуку. Так и кажется, что ещё чуть-чуть и высунется острая морда, щелкнет зубищами и предложит волшебные слова. Мне долго не давала покоя мысль – если щука была такая офигенно всемогущая, так почему же она не сказала: «По щучьему веленью, по моему хотенью, иди-ка ты, Емеля, в баню, а меня отпусти обратно»? Нелогично как-то. По-сказочному.
– Вообще-то я тут по другому делу, а не для того, чтобы за водой бегать, – отвечаю я повару.
Сразу себя не поставишь – потом залезут и ножки свесят. Нет, сперва надо показать свой норов, а уже потом разговаривать. Нет, ну а что? Так все нормальные попаданки делают. Попадают в другой мир и сходу начинают борзеть. Ни разу не встречала книжку, где написано, что попаданка устроилась в замок кухаркой, вышла замуж за конюха, прожила беспросветную жизнь, нарожала кучу детей и умерла, так ничего и не сделав. Да, это было бы логично… но так ску-у-учно.
– Ох, вот это поворот! Что за жеваный же крот? Я сказал – по воду сбегай. Иль шуруй на разворот! – лицо Зверобоя хмурится и превращается в печеную картошку… синюю печеную картошку.
– Анна, лучше сходи, а то он замучает своим высоким слогом. Это мой слуга, но порой я сомневаюсь – кто из нас господин, – тихо шепчет Драмир и, видя, что я колеблюсь, добавляет. – Сходи-сходи, я зачаровал бадью, и она будет легче пушинки. А потом сядем, позавтракаем и будем решать – как нам выручать из беды твою дочку.
Вот же умеет давить на больное. Ещё и улыбается, гад. Знает силу своего обаяния и нагло им пользуется. Я беру сказочную бадью и шлепаю по направлению к ручейку. Хорошо ещё, что в этот раз на ногах сланцы, и не больно идти по траве и мелким сучьям. Зато на теле халатик… Вот почему я в Коратурий всегда прихожу в халатике? Это что – карма такая? Я предпочла бы появиться здесь в бронежилете и с гранатометом подмышкой.
И в танке!
Гладкий голыш поставлен «на попа» и из его верхней части торчит медная трубка. С кончика трубки вниз струится кристально-чистая вода. Какая прелесть. Я отнесла бы этот фонтанчик к природным, но по его каменным бокам нанесены такие наскальные рисунки, что пещерные люди вымерли бы от зависти задолго до динозавров.
Что это? На куске камня разворачивается настоящая трагедия: огромный дракон парит возле горящего замка; люди в панике бегут; коровы поражают выпученными глазами; на верхушке самой высокой башни горделиво воздевает меч огромный рыцарь.
А что там дальше? Я чуть сдвигаюсь вправо, к новому рисунку. На новом каменном рисунке дракон замахивается ногой, как красавчик Криштиану Роналду при пробитии пенальти. Рыцарь уже не очень гордый, можно даже сказать испуганный, если пытается смыться с башни. Коровы оглядываются на это действие. Люди тоже оборачиваются.
Я делаю шаг дальше. Чешуйчатая лапища дракона выбита крупно, как и пятая точка металлического героя. Чуть выше выбиты звездочки и слово: «Бдыщ!»
Шагаю. Следующий кадр каменного комикса показывает улетающего рыцаря, из его рта вырывается облачко, в котором четко видна одна буква: «А-А-А-А!!!» Дракон поднимает вверх лапу и оттопыривает два пальца, образуя букву «V». Люди ликуют, коровы свистят в копыта.
Я шагаю дальше и снова оказываюсь возле первой картинки. Красота и простота минимализма. Ни грамма лишнего, всё понятно и очевидно. Правда, в моем мире обычно всё рисуют наоборот, но это же не мой мир.
20.1
Какая же чистая вода! Солнечные лучики беззастенчиво купаются в ней голышом. Я пробую жидкость на вкус и кажется, что лизнула тот самый айсберг, о который споткнулся «Титаник». Даже мозг застывает и покрывается корочкой, какая образуется поздней осенью на лужах. Зубы ноют и просят удалить все нервы. Я секунд пятнадцать исполняю танец индейского шамана, пытаясь согреть обмороженную полость рта.
– Анна, хватит танцевать! Пора воду набирать! Ты там так и будешь прыгать, а нам от жажды помирать?
Догадайтесь – кто меня так позвал? Думаю, что угадаете с двух раз, так как эти великовозрастные шалуны покатываются со смеху, наблюдая за мной. Могли бы и предупредить о температуре воды. Ну ничего, я ещё успею им отомстить. Сейчас же молча глотаю обиду и наполняю бадью подлой жидкостью.
Эх, Матильдочка, сколько мне ещё придется вытерпеть ради тебя… Надеюсь, ты это оценишь, когда я тебя освобожу. А в том, что я освобожу дочку, нет никаких сомнений. Освобожу и точка! Хоть мне придется переплыть море из такой вот ледяной воды.
– Анна, прости, что не сказал о воде, но мы уже как-то привыкли, – пытается скрыть улыбку Драмир.
Ладно-ладно, я не злопамятная – отомщу и забуду… Если не забуду, что уже отомстила. Кадушка с водой оказалась и взаправду легкой. Хоть в чем-то не обманули.
– Ну что вы, мальчики, я так радовалась, что дракон на камне победил. А кто это выбил?
– Это Зверобой постарался, у него творческие способности иногда зашкаливают.
Синий человек подбоченивается и кидает на меня хвастливый взгляд. Мол, знай наших! Он так напоминает того самого рыцаря на высокой башне. А во мне клокочет досада, словно пламя у дракона. Ну что же – не надо было надо мной смеяться.
– Нет, фигово сделано. У меня Матильдочка лучше выбьет!
Какое же удовольствие наблюдать за тем, как сникает синий стихоплет. Даже зубы ныть перестали. Зверобой шмыгает носом, трясет головой и фыркает.
– Обидеть художника каждый рад, то не так выбил, то не тот взгляд. И всяк в ошибки носом тычет, как завзятый бюрократ.
– Ладно-ладно, не переживай. У нас многие писатели так делают – допускают специально ошибки, а читатель им на них указывает и считает себя умнее писателя. В итоге оба получают удовлетворение, один оттого, что порадовал человека, а второй оттого, что помог человеку исправить ошибку, – мне становится немножечко стыдно. Совсем чуть-чуть.
– Не переживай, Зверобой. Анна не со зла так сказала, у неё дочку украли, вот она и готова кидаться на кого попало, – Драмир хлопает Зверобоя по плечу, отчего тот едва не ныряет носом в костер.